Мишель Гримо - Люди моря

Любопытство заставило Цилу принять решение:

– Я и Суками несколько застоялись, и нам не помешает небольшая встряска… Целый день ползти вместе со стадом – это расслабляет. Я поеду туда и посмотрю…

– Прямо на северо-восток, два часа езды отсюда, – напутствовал ее Игал, когда она уже вскочила на Сукаму.

Прибыв на указанное место, девушка направила коня по широкому кругу, постепенно сужая его радиус. И вдруг за небольшой скалистой грядой заметила какое-то распростертое тело. Человек лежал на спине, глаза его были закрыты. В его изможденном, искаженном страданием лице она узнала черты своего спасителя-безымянного. Сердце его еще билось. Она быстренько извлекла фляжку, приподняла одной рукой его голову и положила горлышко фляги на его губы. С первых же капель воды жизнь вернулась к нему, и он начал жадно глотать. Скоро глаза его открылись, лицо искривила усмешка, и он опять потерял сознание. Тогда Цила снова сделала нечто невозможное для женщин из купола: взяла мужчину на руки и понесла его к рослому коню. Посадила найденного на седло перед собой, так, чтобы он опирался ей на грудь, свободной рукой подобрала поводья и поскакала во весь опор в лагерь.

5. ЕЩЕ ОДИН КОЧЕВНИК

Караван двигался совсем медленно под лучами палящего солнца. Разведчики растворились в голубизне дали, счастливые представившейся возможности пуститься в галоп. Ничего удивительного: изнуренные голодом и жарой, они все же гораздо сильнее страдали от скуки, готовы были пуститься в безумную скачку, лишь бы не тянулось так мучительно время! Огромный черный баран вел стадо, а собаки подгоняли отстающих резким, хриплым лаем. Четкий строй всадников и повозок охранял караван. Сукама знал свое дело хорошо: тяжкий груз, казалось, совсем не причинял ему неудобство. Не нуждаясь ни в каких приказах седока, он послушно следовал за караваном.

Сидя в головах у спасенного, Хан переделывала для него одежду пропавшего Ксуана. Время от времени ее взгляд отрывался от рукоделия и останавливался на лице спящего мужчины. С тех пор, как вчера вечером Цила привела его, он вряд ли пару раз открывал глаза хотя бы на самый короткий миг.

С большим трудом удалось несколько раз накормить и напоить его – но сон его теперь был здоровым, настоящим отдыхом…

– История повторяется. Ты нашла этого мужчину, как я некогда нашла твоего отца умирающим посреди пустыни. И когда вы соединитесь – одним кочевщиком на свете станет больше…

Цила счастливо усмехнулась.

– Эге! Послушать тебя, так брак уже дело решенное!

– Да, так и будет. Ты – красивая, здоровая и сильная. Это такие качества, которые мужчина ценит…

Цила смущенно возразила:

– Боюсь, его вкус несколько отличается от нашего… Что скажешь на то, чтобы дать ему имя Надир, как у отца твоего отца, который так любил крупных женщин, что даже женился на такой, которая была на целую голову выше его самого!

– Цила! Напрасно ты стараешься все осмеять, ведь…

– Смотри, он проснулся!

Молодой человек только что открыл глаза и недоверчиво оглядывался по сторонам:

– Кажется, успел… Но как же это случилось… Ничего не помню.

– Мертвые ничего не помнят, а ты был почти мертв, когда Цила нашла тебя…

– Тебе нужно поесть и попить, разговоры отложим на потом, – тоном приказа сказала девушка.

Помогая ему поудобнее устроиться в постели для принятия пищи, Цила рассказала ему, как нашла его.

– Значит, тебе я обязан своей жизнью?

– Не говори об этом! Впрочем, мы теперь квиты… Разве не из-за меня тебя выгнали из купола? Простишь ли ты меня за это когда-нибудь, Надир?

– Я так надеялся, что какое-нибудь событие нарушит мое монотонное существование… и это случилось! Так что, верь моему слову, тебе не в чем себя упрекнуть!

– Ага! Ты уже привык к нашему «ты»! О! Надир, да ты совсем скоро приспособишься к нашим порядкам.

– А что такое «Надир»?

– Это имя, которое я выбрала для тебя. Так звали одного нашего родственника, моего прадеда, который…

– Цила, – строго оборвала ее Хан.

Девушка со смехом закончила:

– Объясню тебе в другой раз…

Новый кочевник был достаточно здоров от природы, и потому силы его восстанавливались довольно быстро. Несколько дней спустя он уже расхаживал по лагерю от человека к человеку: участвовал в делах, изучал жизнь кочевников. Все принимали его доброжелательно, ибо считали его даром богов, посланным небом взамен пропавшего Ксуана. Племя снова могло воспользоваться знаниями обитателей куполов. Сейчас Надир учился: учился просыпаться в шуме человеческих голосов, жить среди скрипа, грохота и топота животных, наслаждаться простой грубой пищей, ездить на коне и понимать его, – коня ему торжественно подарила Цила, – учился спать в шатающейся от порывов ветра кибитке, упражнял свои глаза, слух, учился понимать пустыню, носить грубую одежду и понимать дружелюбие…

Вечером, увидев, как Цила любовно терла, скребла и гладила Сукаму, он посмотрел на ее руки и удивился, что эти сильные и ласковые ладони казались ему грязными… Только одно смущало его всерьез – когда девушка прятала свои роскошные волосы под изукрашенный варварский шлем, а вслед за тем вскакивала на громкий галоп, оглашая окрестности дикими возгласами. Он оставался на месте, любуясь горизонтом, тревожным и гневным одновременно. Проходило порой несколько часов, прежде чем она возвращалась – запыленная, усталая, с блестящими от возбуждения глазами.

Со временем он свыкся со странными обычаями кочевщиков и воспользовался отсутствием девушки, чтобы подробно и серьезно поговорить с Хан. Иногда молодые люди, одолеваемые желанием соревнования, догоняли ее в пустыне и составляли ей компанию в безумной гонке. Тогда Надир весь клокотал от гнева: подобная забава Цилы казалась ему откровенным дезертирством. В этих случаях он становился молчалив, опускал глаза долу, чтобы не видеть насмешливой улыбки Хан. Впоследствии он несколько изменил отношение к «дезертирству»: ему стало казаться, что это лишь наиболее полное воплощение динамизма и прекрасной свободы Цилы. С этого времени он принял ее, такой, какая она есть, безоглядно…

Но однажды…

Это было какое-то особенно прекрасное утро: со свежим воздухом и блистающим солнцем. Караван передвигался с привычной медлительностью по огромной котловине, которой, казалось, нет и не будет конца. Руки Цилы были объяты жгучим нетерпением, которое научился распознавать Надир, когда она надевала шлем, готовясь к очередной прогулке. Вихрем выскочила она из кибитки. Огромный Сукама, нетерпеливо роющий землю копытом – ожидал ее…

Вдруг Надир почувствовал неудержимое желание последовать за ней и в свою очередь нестись галопом. Через мгновение он оказался в седле. Прекрасное чувство легкости и радости охватило его, и, откинув голову назад, он закричал изо всех сил: