Мишель Гримо - Люди моря

– Йа-а-а-а!

Все племя со смехом и удовольствием заорало ему вслед, а копыта его коня, разрывая землю несли его следом за прекрасной наездницей.

Та живо обернулась. Когда она его узнала, на лице ее появилось выражение неописуемой радости и счастья, она сорвала шлем и встряхнула головой. Волосы ее распустились аж до самого крупа, и восхищенный Надир подумал, что более прекрасного зрелища он не видел ни разу в жизни. Сменив аллюр, они устремились прямо к горизонту.

А в большой красной кибитке старая Хан утерла одинокую слезу.

Надир полюбил оставаться вечерами у костров и разговаривать с мужчинами пустынь. Восхищенный уверенностью их суждений, той невероятной легкостью, с которой они усваивали все, что он им рассказывал, он все же более всего удивлялся не этому. Несмотря на их развитое воображение, пробелы в знаниях по истории их собственного народа были просто потрясающими, и юноша недоумевал, почему отец Цилы не восполнил эти пробелы. Хотя, может быть, у них были более важные проблемы?

Однажды вечером Зорги попросил Надира:

– Расскажи нам о куполах. Для нас, кочевников, которые живут на таком просторе, тот мир крайне интересен!

– Ты кое-что забываешь, Зорги. Этот мир не так уж вам чужд: кочевники тоже происходят из куполов!

– Мы считаем как раз наоборот. Откуда у тебя такие сведения?

– В городе есть машины, в памяти которых фиксировали всю историю человечества. Я изучил ее вполне достаточно, чтобы с полной уверенностью заявить, что кочевники тоже некогда жили под куполами…

– Так расскажи нам!

– Купола эти были построены в темные времена, когда господствовал великий страх перед атомной войной. Все население земного шара нашло там убежище. Человек достиг всех планет солнечной системы и воздвигнул города везде и всюду. Спустя много-много лет, столетий, когда стало ясно, что великий страх был безоснователен, земля уже успела превратиться в пустыню, поскольку гигантские города исчерпали все ее ресурсы. Человек отчаялся: его великая мечта исследовать Вселенную, открыть другие миры, населенные существами, подобными человеку, которые, согласно закону больших чисел, должны все же были встретиться, эта мечта на глазах превращалась в труху. Целые поколения исследователей напрасно бились над этими проблемами. Межзвездные путешествия были неосуществимы! Уязвленное в самом откровенном своем желании, человечество получило печальную уверенность: врата вселенной никогда не откроются для него, познание окружающего мира приостановится… Подрезанные крылья и ноги, точно налитые точно свинцом, неотвратимо привязали людей к Земле и немногим планетам Солнечной системы.

– Погоди, Надир! Это нам так или иначе известно. Но какое отношение все это имеет к кочевникам?

– Дойдет дело и до вас! Это произошло спустя несколько веков отчаяния: взяв с собой по одному образцу представителей животного мира, мужчины и женщины бежали подальше от городов, осознавая, что все эти города, со всем их техническим совершенством стали гробницей для целой расы без какого-либо шанса на спасение. Такова история первых кочевников, которые с невероятным ожесточением цеплялись за жизнь на почти стерильной поверхности Земли, открывая давно забытые добродетели и истоки жизни.

И Надир закончил:

– Там всюду зло, скука и пресыщение!

– Я уверен, что наши деды страдали из-за того, что не могут достичь неба, – мечтательно произнес Зорги. – Но теперь с рождения до самой смерти кочевщику, вечно занятому бегством от безымянных и всегда поглощенному заботами о пропитании, совсем некогда подумать о чем-нибудь подобном…

Какая-то женщина прервала его возгласом:

– Да ты вообрази себе, Зорги! – Вся планета с зелеными пастбищами, с морями – наша! К черту безымянных! Где нам бы найти такую?

Вождь кочевщиков ответил с легкой горечью:

– Если такая планета и существует, то нам она не достанется! Кочевщики чересчур невежественны, чтобы найти ключ к достижению звезд.

После этого разговора Надир был несколько озадачен: люди из куполов топчутся на месте и деградируют, кочевщики полны свободы и энтузиазма, но трудности их жизни отрубают всякую возможность для эволюции. Но есть ли третий вариант для того, чтобы найти необходимый выход, совершить реальный скачок к прогрессу?

6. ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Проснувшись, Надир заметил, что уже достаточно светло, чтобы разглядеть очертания предметов. Обе женщины еще спали на двуспальном ложе в глубине кибитки. Насмешливая улыбка заиграла на его лице: это было первое утро, когда он проснулся без вопроса: «Где это я? Куда я попал?» Теперь он стал кочевником, простым кочевником.

Надир вскочил на ноги и быстро оделся. Все вещи были холодными, пропитаны ночной влагой. Движения его легонько раскачивали кибитку. Этого было достаточно, чтобы Хан – старуха – проснулась. Надир радостно и сильно закричал:

– Добрый день, мамаша! Растрясите эту мерзавку Цилу – пора собираться в дорогу! Я пойду за лошадьми…

Откинув полог кибитки, он вышел из спального отделения, в два шага пересек ванную, схватил на кухне пару кусков жаркого, оставшегося от вчерашнего ужина, и, пренебрегая небольшой лестницей, соскочил на землю, легко и бесшумно. Направился за конями. Сукама, шумно пыхтя, сопротивлялся. Молодой мужчина повесил на шею каждой третьей лошади торбу с пищей и начал взнуздывать Сукаму. Когда он вычесывал коню шерсть, из-под кибитки вылез Вульф, потянулся во всю длину и потерся о его ноги. Жеребец начал нервно прядать ушами. Надир похлопал его по спине, слегка пнул Вульфа:

– Спокойно, Сукама! Пшел!.. Катись отсюда, Вульф, не дразни Сукаму!

Пес, закрутив хвост колечком, двинулся бродить по лагерю.

Мрак еще окружал повозки сплошным кольцом. Тут и там обхаживали овец: серые силуэты, бесшумно занимавшихся делом. Несколько юношей с опухшими глазами, неуверенно двигаясь после сна, смазывали колеса и передки кибиток…

– Доброе утро! – воскликнула Цила, – однако, прохладно нынче!

– Да… и гляжу, мы совсем потонули в тумане!

– Это нормально – ведь рядом сплошные болота. А ведь за ними, близко море!

– Думаешь, доберемся к следующему вечеру?

– Если все будет готово вовремя, то обязательно.

Они умолкли. Надир занялся одной лошадью, Цила другой.

Когда он покончил со всеми необходимыми делами и собрался было пойти выпить стаканчик горяченького, приготовленного старой Хан, кони вдруг тревожно затоптались. Дрожь пробежала по их блестящей шкуре, со вздыбленными ушами они принялись ржать, беспокойно вытягивая шеи… Почти в то же время со всех сторон раздался собачий лай.