Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]

— Ты не отвез бы его обратно в магазин? Ну-ка, подтолкни коляску…

Она сердито смотрела на него, но он ничего не мог поделать; он отпрянул и жестом выразил свою беспомощность.

Фок дергался в коляске и что-то бормотал, его металлические и пластмассовые экстензоры изгибались.

— Спрашивайте меня, — повторял он, — спрашивайте, пока не поздно. Я могу рассказать вам сейчас… я вижу…

Тони сказал из-за стойки:

— Задали бы вы ему какой-нибудь вопрос, ребята. Пришли бы вы в себя. Я знаю, что кто-нибудь соберется и спросит его, а если не вы, то я — у меня есть к нему парочка вопросов.

Он отложил лопатку и подошел к фоку.

— Хоппи, — громко сказал он, — прошлый раз ты говорил, что там сплошная тьма. Это действительно так? Там вовсе нет света?

Губы фока дрогнули:

— Света мало… Он тусклый… Желтый… Как будто догорающий…

За спиной Стюарта появился пожилой ювелир из лавки через улицу.

— Я был здесь в прошлый раз, — шепнул он Стюарту. — Хочешь знать, что он видит? Могу сказать тебе, Стю, — он видит то, что после.

— После чего? — спросил Стюарт, став так, чтобы лучше видеть и слышать. Сейчас все придвинулись ближе, боясь пропустить что-нибудь.

— Ты знаешь, — сказал мистер Кроди, — то, что за могилой. После смерти. Ты можешь смеяться, Стюарт, но это правда: когда он выпьет пива, он впадает в транс, вот как сейчас, и начинает видеть потусторонний мир или что-то вроде этого. Спроси Тони, Конни или кого-нибудь из посетителей — тех, кто был в прошлый раз.

Сейчас над сползшей скрюченной фигурой в центре коляски склонилась Конни.

— Хоппи, откуда исходит свет? От Бога? — Она нервно рассмеялась. — Ты знаешь, как в Библии? Я хочу сказать — это правда?

Хоппи бормотал:

— Серая тьма… Как пепел… Там громадная равнина. Ничего, кроме пожаров, свет исходит от них… Они горят всюду… Ничего живого…

— А ты где? — спросила Конни.

— Я плыву, — ответил Хоппи, — плыву над землей… нет, сейчас я очень высоко. Я невесом. У меня больше нет тела, поэтому я плыву высоко, так высоко, как хочу. Если мне захочется, я могу остановиться и зависнуть, и мне не надо спускаться вниз. Мне здесь нравится, я могу облететь Землю… Она подо мной, и я могу летать вокруг, сколько хочу.

Нависая над коляской, мистер Кроди, ювелир, сказал:

— Хм, Хоппи, а нет ли там еще кого-нибудь? Или каждый из нас приговорен к изоляции?

Хоппи пробормотал:

— Сейчас я… вижу других. Я спустился вниз и приземлился в сумерках. Я иду.

Он идет, думал Стюарт. На чем? Ноги без тела? Так это выглядит после смерти? Он рассмеялся про себя. Что за представление? — думал он. Ну и осадочек после пива! Но все-таки он подошел к коляске поближе и протиснулся вперед, чтобы лучше видеть.

— Значит ли это, что ты возродишься в другой жизни, как учат на Востоке? — спросила пожилая дама-посетительница в пальто из искусственной кожи.

— Да, — удивленно сказал Хоппи, — новая жизнь. У меня другое тело. Я могу делать все, что угодно.

— Ходить, — сказал Стюарт.

— Да, — пробормотал Хоппи, — и ходить… Я — как все. Нет, лучше всех! Я могу делать все то же, что они, и гораздо больше. Я могу идти куда хочу, а они — нет. Они не могут двигаться.

— Почему они не могут двигаться? — требовательно спросил бармен.

— Просто не могут, — ответил Хоппи. — Они не могут перемещаться по воздуху, по дорогам или на кораблях. Они просто застыли. Здесь все другое. Я могу видеть их, как будто они мертвы, как будто они приколоты булавками и мертвы. Как трупы.

— Они могут говорить? — спросила Конни.

— Да, — сказал фок, — они могут разговаривать друг с другом. Но они должны… — Он помолчал, и затем его тонкое лицо исказилось торжествующей улыбкой. — Они могут говорить только через меня.

Интересно, что бы это значило, думал Стюарт. Звучит как мегаломаниакальные мечтания, в которых Хоппи правит миром. Компенсация за то, что он на самом деле ущербен… чего еще ждать от фока.

Сейчас, когда Стюарт все понял, происходящее уже не казалось ему таким интересным, и он вернулся к своему столику.

Бармен продолжал спрашивать:

— Это хороший мир? Скажи мне, он лучше нашего или хуже?

— Хуже, — сказал Хоппи. И затем добавил: — Хуже для тебя. Это то, что заслужил каждый. Это справедливость.

— Тогда для тебя — лучше? — спросила Конни.

— Да, — ответил фок.

— Послушай, — крикнул официантке со своего места Стюарт, — разве ты не понимаешь, что это психологическая компенсация за его уродство? Таким способом он защищается. Как ты можешь относиться к этому серьезно?

— Я и не отношусь серьезно, — сказала Конни. — Но это интересно. Я читала о медиумах, так они, кажется, называются. Они впадают в транс и могут сообщаться с потусторонним миром, совсем как он. Разве ты не слышал? Вроде бы и наука это подтверждает… Так, Тони?

Она повернулась к бармену за поддержкой.

— Не знаю, — угрюмо сказал Тони, возвращаясь к своему грилю и поднимая лопатку.

Сейчас фок, казалось, еще глубже впал в послепивной транс; казалось, он заснул, ничего не видя. По крайней мере, он никак не реагировал на попытки окружающих увидеть потусторонний мир — или что это там было — его глазами. Сеанс окончился.

Да уж, сказал себе Стюарт. Интересно, как бы отнесся к этому Фергюссон: нанял бы он на работу не просто калеку, но калеку, подверженного эпилептическим припадкам или чему-то вроде этого? Интересно также, стоит ли мне рассказывать ему что-нибудь, когда я вернусь в магазин? Если Фергюссон узнает, может быть, он сразу вышвырнет Хоппи за порог. И я бы не винил Фергюссона за это. Пожалуй, мне лучше ничего не говорить ему, решил он.

Фок открыл глаза и позвал слабым голосом:

— Стюарт…

— Чего тебе?

— Я… — Голос фока звучал слабо, почти болезненно, как будто попытка говорить была слишком тяжела для его немощного тела. — Послушай, ты не можешь… — Он остановился, затем медленно подъехал к столику Стюарта. — Ты не можешь отвезти меня назад в магазин? Не сейчас, когда поешь. Я был бы тебе очень благодарен.

— С чего это? — спросил Стюарт. — Ты что, сам не можешь?

— Мне плохо, — сказал фок.

Стюарт согласился:

— Ладно. Когда поем.

— Спасибо, — сказал фок.

Полностью игнорируя его, Стюарт продолжал есть. Лучше бы фок не показывал так явно, что мы знакомы, думал он. Лучше бы фок выкатился отсюда и ждал где-нибудь в другом месте. Но Хоппи сидел, потирая лоб левым экстензо ром, и выглядел слишком измученным, чтобы двигаться снова, даже по кафе.

Позднее, когда Стюарт вез коляску с фоком по тротуару обратно в «Модерн ТВ», тот сказал тихим, слабым голосом: