Кристофер Прист - «Если», 1995 № 08

Держа в руке деньги, я повернулся, чтобы посмотреть, что происходит. Две девочки распластались на полу; Джеймс Бонд стоял со старинным пистолетом в руке. Готов поручиться, что это была подлинная коллекционная «беретта» или «Вальтер-ППК». Он выстрелил всего один раз; в маленьком помещении ночного клуба словно разорвался артиллерийский снаряд. Я метнулся через островок между столиками и баром, но сразу сообразил, что Бонда мне не достать. Он уже повернулся и прокладывал путь к выходу. Позади него визжали девочки и клиенты, отталкивали и пихали друг друга, стараясь выбраться из опасной зоны. Мне не прорваться сквозь толпу этих охваченных паникой людей. Проклятый модик сегодня ночью вошел в свою роль до конца, исполнил заветное желание в ничтожной игре: выстрелил из настоящего пистолета в переполненном баре. Теперь, наверное, будет проигрывать эту сцену в памяти до конца жизни. Придется ему довольствоваться таким стимулятором, ибо, если его физиономию заметят на улице хоть раз, его так отметелят, что у парня останется только одно заветное желание — чтобы когда-нибудь люди смогли узнать в нем собрата по расе.

Возбуждение понемногу спадало. Будет о чем поговорить нынешней ночью.

Девочкам потребуется немало добавочных порций выпивки, а также сильное мужское плечо, чтобы успокоить расстроенные нервы. Они будут хныкать на груди намеченных жертв, а бедные жертвы обогатят хозяйку заведения.

Я поймал взгляд Чири.

— Бвана Марид, — негромко посоветовала мне она, — положи деньги в карман и возвращайся к своему столику.

Оказывается, я размахивал купюрами, как маленькими флажками. Засунув деньги в карман джинсов, я подошел к Богатыреву. Пока вокруг царила немыслимая паника, он и не пошевельнулся. Дурак с заряженным пистолетом — недостаточный повод для того, чтобы заставить подобных типов со стальными нервами выйти из себя.

Я опустился на стул:

— Извините, что вынужден был прервать наш разговор.

Подвинул к себе стакан с выпивкой и взглянул на Богатырева. Он молчал. На груди его, на шелковой белой традиционной крестьянской рубахе, медленно расползалось темное пятно. Целую вечность я сидел и просто смотрел на него, машинально потягивая напиток, понимая, что следующие несколько дней превратятся в кошмар. Наконец поднялся и повернулся к бару. Но Чири уже стояла рядом с телефоном в руке. Не говоря ни слова, я взял его и пробормотал код лейтенанта Оккинга.

2

На рассвете меня разбудил звонок. Я едва разлепил веки, чувствуя, что за ночь состарился лет на сто. Лежал и слушал, надеясь, что телефон наконец заткнется, но тот все звонил и звонил. Тогда я повернулся на бок и постарался забыть о его существовании. Дзинь-дзинь-дзинь… десять, двадцать, тридцать раз! Я шепотом выругался, перегнулся через крепко спящую Ясмин и стал шарить в груде нашей одежды, разбросанной по полу.

— Да кто там еще? — прошипел я в трубку, выудив наконец телефон. Кто бы это ни был, я его уже не любил.

— Мне пришлось встать еще раньше, Одран, — раздался голос лейтенанта Оккинга. — Я у себя в кабинете.

— Мы все будем спать безмятежно, зная, что ты бережешь наш покой, о меч справедливости!

Я все еще не мог забыть, что он устроил мне этой ночью. После допроса по всем правилам мне пришлось выложить пакет, переданный Богатыревым перед смертью. Я не успел даже заглянуть в него.

— Когда будешь острить в следующий раз, напомни, чтобы я рассмеялся дважды, сейчас мне не до смеха, — сказал Оккинг. — Слушай, я в долгу перед тобой за твое хорошее поведение…

Одной рукой я прижал трубку к уху, другой потянулся к заветной коробочке с пилюльками. На ощупь открыл ее и вытащил два маленьких голубых треугольничка.

Они меня живо разбудят! Проглотил без воды и стал терпеливо ждать, когда Оккинг кинет мне кусочек информации за верную службу.

— Ну?

— Твоему другу Богатыреву следовало просто-напросто прийти к нам. Мы довольно быстро сопоставили его сведения с нашими старыми делами. Его пропавший сын погиб в результате несчастного случая почти три года назад. Тело так и не было опознано.

Несколько секунд я молчал, переваривая услышанное.

— Значит, наша встреча с самого начала была напрасной затеей. Если бы бедняга не пошел в клуб, не лежал бы сейчас с дыркой в рубахе.

— Как странно иногда складывается судьба, да, Одран?

— Угу. Когда состришь в следующий раз, напомни, чтобы я посмеялся дважды, — расквитался с ним я. — Расскажи, что ты знаешь о нем.

— О ком? О Богатыреве или о его отпрыске?

— Да все равно, можешь о том и о другом. Мне известно только, что какой-то коротышка попросил найти его сына. Сегодня просыпаюсь, а он сам и объект поисков — мертвы.

— Ему надо было обратиться к нам.

— Там, откуда он родом, есть вековая традиция — не ходить в полицию. Я имею в виду — добровольно.

Оккинг подумал над этим и решил не комментировать.

— Сочувствую: потерял возможность заработать, — сказал он, симулируя соболезнование. — Богатырев, похоже, был политическим представителем Вячеслава, царя Украины и Белоруссии. Его сынок ставил в неловкое положение белорусскую дипломатию. Все эти суетливые русы из кожи вон лезут, чтобы убедить мир в своей надежности, а сын Богатырева вечно попадал в скандальные истории. Папе следовало оставить его дома, и тогда оба были бы живы и здоровы.

— Возможно. Как умер парень? Оккинг замешкался; наверное, выводил данные на дисплей, чтобы ничего не пропустить.

— Тут только отмечено, что погиб в автокатастрофе. Повернул в неположенном месте, столкнулся с грузовиком, водителю которого обвинения не предъявлялось. У сынка не было удостоверения личности, и он сидел за рулем угнанной машины. Тело год продержали в нашем морге, но за ним Никто не пришел. Потом… — …потом его потроха продали за гроши.

— Я вижу, ты хочешь поучаствовать в расследовании, Марид. Напрасно. Найти этого маньяка Бонда — дело полиции.

— Ясно. — Я поморщился: во рту пахло паленой шерстью.

— Буду иметь тебя в виду, — пообещал Оккинг. — Может, найдется какое-нибудь дельце.

— Если увижу того модика, упакую его как следует и подкину к дверям твоего кабинета.

— Ну, конечно, крошка. — Резкий щелчок. Оккинг повесил трубку.

— Мы все — большая дружная семья, это ты верно сказал, — пробормотал я тихо. Потом осторожно опустил голову на подушку, хотя знал, что заснуть уже не смогу. Просто лежал и созерцал отслоившуюся краску на потолке. Надеюсь, хотя бы на этой неделе она не свалится мне на голову.