Михаил Шаламов - Ночь любви

Меня аж передернуло:

- И вы... вы будете за них воевать?

- Ну, так уж сразу и воевать? - Вова повернулся к Мехвандрату.- Мы поможем нашим друзьям мирным путем урегулировать конфликт с противником. Посреднический кооператив "Земля", если перевести на понятия твоего времени.

- А не кажется вам, дорогие потомки, что вы кладете палец между молотом и наковальней? Не проще ли мирно сотрудничать с параллельными мирами собственной планеты, не ввязываясь в чужие драки?! Вот мы только-только развязались с афганской проблемой - почувствовали на своей шкуре, чего это нам стоило. И вы туда же! Пусть хоть трижды дружественным будет мир сарафангов, но я прокляну его, если за какие-то экономические блага там будет литься кровь наших ребят!

- А вот это крайне не дипломатический ход! - быстро сказал Вова.Слава Богу, что далеко не все мыслят, как ты, старик! Друзьям нужно помогать, и мы будем им помогать, несмотря на происки врагов и заблуждающихся. Вот так-то, товарищ Никитин!

Я смотрел на него и как никогда ясно понимал ту простую истину, что семена завтрашнего мира прорастают в наземе сегодняшнего дня. Я легко мог представить в эту минуту вместо лица потомка Вовы любое другое лицо из сотни лиц, виденных мною по телевизору. Даже лицо полковника Алябьева хорошо вставало на это место. Как все-таки, оказывается, недалеко отстоит от нас 2071 год!

И, между делом, я понял, для чего Вова передо мной разоткровенничался: лишний повод произвести впечатление своей убежденностью на инопланетного дипломата.

А так - наплевать ему на мое мнение и убеждения.

Дерьмо он, этот Вова!

А Вова уже поглядывал на машинку, заменявшую ему часы.

- Близится оптимальный момент для перехода,- сказал он сарафангу.Приготовьтесь, товарищи!

"Ну вот, как припекло, так сразу и в кусты!" - подумал я. А Вова вышел из кухни и, удобно примостив на широком плече полковника Секретного департамента, прислонился к косяку. Люда и Мехвандрат встали рядышком: она - с виноватой улыбкой, он - с непроницаемым лицом. Значит, не понравилось кузнечику, что я им наговорил! Я сбегал к холодильнику и подарил Людочке кус кооперативной колбасы.

- Это лично вам, для коллекции!

Она молча кивнула и вдруг поцеловала меня в щеку: - Прощай!

- Можешь написать про это фантастический рассказ! - с ехидцей в голосе произнес Вова.- В знак протеста. Кстати, будь спок, репрессий против тебя не будет! Я поставлю перед Комитетом вопрос об объявлении трех ближайших десятилетий зоной, запретной для хронопутешествий. Можешь доживать спокойно - мою просьбу удовлетворят.

- Слушай, старик,- сказал я,- ты в каком звании?

- Звания отменены,- улыбнулся Вова.- Но, пожалуй, полковник. Ну, прощай, старик, извини, если что...

Потом на месте настенного зеркала открылся проход в иной мир. Они вошли в него, небрежно помахав мне напоследок. Проход затянулся. Я стоял посреди разгромленной квартиры на остатках ковра. На душе было муторно.

За окном уже занимался рассвет. Прошла ночь.

- Ночь любви...- сказал я вслух, с отвращением.- Ночь любви! Ну как теперь жить на свете?!

Снаружи кто-то поскребся во входную дверь.

Я открыл. Там стояла ламия. Я заставил себя не захлопнуть дверь перед ее носом. Смотрел через щель на нее, голую, жалкую, покрытую посиневшей гусиной кожей, совсем некрасивую, на синяки на предплечьях и бедрах, на заплывший левый глаз.

- Холодно?

Она молча кивнула. Я подумал: "Не замерзать же ей на улице, этой девчонке!" и откинул цепочку.

- Как хоть звать-то тебя?

- Ланка,- ответила она, поеживаясь.

- Ну, проходи, Ланка!..

Мы прожили с ламией двадцать четыре года. И жена из нее получилась не хуже любой другой.