Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Заболевший Прохарчин не ходит. Лежит. Но как лежит? Ле­жит, «приплюснув себя к постели своей, словно как заяц припа­дает от страха к земле, заслыншв охоту» , [1, 249].

Язык живущих на полусогнутых тоже какой-то полусогнутый. Из словаря Макара: горшочек с бальзаминчиком, занавесочка, стульчик, геранька, комодец, салопчик, яблочки, улыбочка, пус­тячки, жилеточка, шинелька. Каждое из этих употребленных в отдельности слов лишь отчасти характеризует произносящего. Но данные одному герою, употребляемые им постоянно и «ско­пом», они выдают определенное умонастроение, вызванное опре­деленным укладом жизни.

Героя с таким языком так и видишь бегущего трусцой, и именно на полусогнутых. Такой язык обусловлен личностью его носителя. Но не только. ,Он обусловлен и самой действительно­стью. И рад бы назвать что-то иначе, да нельзя. Вот старик По­кровский приходит и снимает шляпу. Далее — ее характеристика: «измятая, дырявая, с оторванными полями» [1, 34]. И вот через восемь строк текста старик уходит и надевает шляпенку. То, что обрисовано было, шляпой уже назвать нельзя.

Язык Голядкина более выпрямлен, чем язык героя первого произведения — Макара. Но не совсем выпрямлен. Голядкин го­ворит намеками: «одно лицо» и т. п. В «Хозяйке» язык ученого, Ордынова, иной, выпрямленный. Но у героя «Ползункова» — сно­ва «втихомолочку», «квартиренка» и т. п.

Достоевский мог бы ничего прямо не говорить о личности ге­роя. Слова, героем употребляемые, сами говорят о его личности и создают образ, ошибиться в правильности которого невозмож­но. Язык героя — наиболее яркое средство для его характерис­тики.

Обращает на себя внимание отсутствие солидарности между людьми, поставленными примерно в одно и то же положение. Хотя каждый завтра может оказаться в положении Голядкина, на Голядкину не сочувствуют. Ведь это будет завтра. А может быть, еще и пронесет. Макара, в состоянии крайне неблагоприятном, затолкала толпа работников. Сторож учреждения не дает ему щетку, чтобы почистить одежду, — испачкает щетку. Равнодуш­ны окружающие к Прохарчину и Ползункову. А если неравно­душны, то лишь зло неравнодушны. Безразличие, равнодушие од­ного к другому настолько укоренилось, что стало нормой.

Безразличны или враждебны к человеку близкие, дальние, да и сама атмосфера города. Город встречает человека неуютом. При отъезде Вари из деревни «день был такой светлый, теплый, яркий» (1, 27]. Но вот она въезжает в Петербург: «дождь, гнилая осенняя изморозь, непогода, слякоть и толпа новых незнакомых лиц, негостеприимных, недовольных, сердитых!» [1, 27].

Природа как бы в единстве со всем тем, что направлено про­тив человека. Даже перед смертью, в последнем акте человече­ской трагедии, проживший в тусклости человек видит только ту же тусклость. Вот умирающий от чахотки студент Покровский просит Варю поднять занавес у окна. «Ему верно хотелось взгля­нуть в последний раз на день, на свет божий, на солнце. Я от­дернула занавес; но начинающийся день был печальный и груст­ный, как угасающая бедная жизнь умирающего. Солнца не было. Облака застилали небо туманною пеленою; оно было такое дож­дливое, хмурое, грустное. Мелкий дождь дробил в стекла и омы­вал их струями холодной, грязной воды; было туокло и темно. В комнату чуть-чуть проходили лучи бледного дня и едва оспари­вали дрожащий свет лампадки, затепленной перед образом. Умирающий взглянул на меня грустно-грустно и покачал головою. Через минуту он умер» [1, 45].

Облачное, туманное, дождливое, хмурое, тусклое, темное, хо­лодное, грязное. И все это в совокупности. И даже могучее солн­це с трудом соперничает с лампадкой. Таков итог жизни. В ито­ге жизни то же самое, что и в ее процессе.

Герой другой повести, Голядкин, жив. Вот он просыпается — это первая страница повествования. «Наконец, серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно в комнату...» [1, 109]. Се­рый, мутный, грязный, кислая гримаса — сразу создается опре­деленное впечатление. А вот Голядкин бежит в ночи, вышвырну­тый с праздника: «Ночь была ужасная, ноябрьская, — мокрая, ту­манная, дождливая, снежливая, чреватая флюсами, насморками, лихорадками, жабами, горячками всех возможных родов и сор­тов — одним словом, всеми дарами петербургского ноября» [1, 138]. И все это против героя. Новые «невзгоды Голядкина — при­рода верна себе: «Погода была ужаснейшая. Снег валил хлопь­ями и всячески старался, с своей стороны, каким-нибудь обра­зом залезть под распахнувшуюся шинель настоящего господина Голядкина. Кругом было мутно и не видно ни зги» [1, 206].

Иногда говорят, что Достоевский не умел пользоваться свет­лыми красками. Это неверно. Дело не в умении — оно было. Но светлые краски здесь неуместны. Автор ставил задачу нарисо­вать созвучие человеческой жизни и природы, в которой эта жизнь протекает. И этого он достиг с полнотой, близкой к пре­дельной. Все против человека и всё против человека. В том чис­ле и природа. Вернее, человеку кажется, что и природа против него, потому что все против него.

Человек у Достоевского одинок, он в стихии равнодушия. Да и сам он часто равнодушен к другим. Он замкнут, необщителен, не надеется на чью-то помощь, а потому сторонится людей, счи­тая, что те могут принести ему лишь невзгоды. Таковы не только чиновники. Таков, в частности, и герой «Хозяйки» Ордынов, жи­вущий лишь внутреннею жизнью. Еще большая степень отчужденности у героя «Белых ночей». Последний интеллектуально раз­витый, любящий во всем порядок человек. Но в жизни порядка он не видит. Потому он и ушел от реальности, уединился, живет в мечтах. Встретив героиню, он находит мечту в реальности. Реальность кажется прекрасной. Но кратковременно. Затем обма­нывает. А мир мечты уже разрушен. Герой остается наедине с мрачной действительностью, столкновение с которой убило его мечту. Так же, лишь на миг, реальность просветлила жизнь Ордынова. Реальность немилостива к героям Достоевского.

У Достоевского часто встречается слово «ветошка». Как к ветошке относятся к Макару, к работнице Терезе. Ветошкой, видимо, считают Голядкина, ибо он вынужден повторять в свою защиту: «я не ветошка», «человек не ветошка» и т. п. Ползункова считают человеком-тряпкой. Слово «ветошка» употребляется в «Честном воре» применительно к пьянице Емеле.

И сам Макар иногда говорит о себе, что он «немногим разве получше подошвы своей» [82]. Но это в порыве отчаяния. Ма­кар лучше и ветошки и подошвы. Хотя бы потому, что сравнива­ет себя с ними. Те, кто хуже, таких вопросов не ставят. Они уве­рены в своей высокой цене.

Добрые и кроткие, «сравнивающие себя с ветошкой герои До­стоевского являются лучшими — из всех возможных — соседями по человеческому общежитию. С ними легко ужиться, если при­менить их беды к себе, понять их и проявить минимум уважения.