Леонид Кудрявцев - Третий вариант

Леонид Кудрявцев

Третий вариант

1

Контейнеровоз завис на высоте полусотни метров, и в брюхе его с громким хлопком открылся овальный люк. Поражая глаз разнообразием сочных красок, шурша, побрякивая и позвякивая, из люка хлынул мусор. Контейнеровоз был огромен, и мусор изливался из него, казалось, бесконечным потоком.

Широкоплечий, огромный, здорово смахивающий на гориллу винарин по имени Лек напряженно разглядывал выросшую неподалеку и быстро увеличивающуюся гору отходов. Вот наконец он облегченно улыбнулся и сообщил:

— Мы выживем. Это хороший корабль, и это настоящий, жирный мусор. Хватит надолго.

Услышав вердикт своего вождя, с десяток стоявших возле него утильменов довольно заулыбались. А два брата-близнеца, Недоумкис и Олигофренус, от избытка чувств даже пустились в пляс.

Вольф Виноградов по кличке Штопор хмыкнул.

Знал бы он, дипломированный и очень опытный специалист по межпланетному праву, чем будет зарабатывать себе на пропитание. Совсем недавно он мчался по космосу в своем весьма элегантном кораблике. А сейчас... Сейчас, для того чтобы не умереть голодной смертью, после того как контейнеровоз улетит, ему придется вместе с остальными утильменами рыться в обретенном «богатстве». Причем, если понадобится, он будет защищать его от других членов других шараг, прольет за него кровь.

Это — суровая действительность. От нее никуда не денешься.

Он жил на планете-свалке уже целых два месяца. К мерзкому запаху разлагающегося мусора привыкнуть легко. Для этого достаточно пары недель. Привыкание к прочим условиям выживания может потребовать большего времени, но он сумеет и это. Вот только как смириться с потерей свободы?

Свобода!

Похоже, он напоролся на одну из тех зверских шуточек, которыми так любит баловаться старушка-судьба. Напоролся, да еще как! На полном ходу, можно сказать, угодил в идеальную тюрьму, из которой, кажется, невозможно сбежать.

Невозможно.

Хм...

А мусор все сыпался, и гора его, всего лишь пять минут назад достигавшая размера двухэтажного дома, теперь запросто могла скрыть в своих недрах пятиэтажку.

— Вода, — сообщил Лек. — Ближе к правому краю бухнулось несколько контейнеров с водой.

— Если только она годится для питья... — пробормотал Огрызок, стоявший рядом с предводителем шараги.

— Годится, — сказал Лек. — Судя по всему, это мусор с Ригля-6, а то, что они считают плохой водой, можно пить, даже не пропуская через малый фильтр. Причем у нас, как ты помнишь, есть и большой.

— Ты уверен, что она там есть? — спросил Огрызок.

— Точно есть, — подтвердил стоявший с другого бока от предводителя шараги коренастый, мускулистый люцианин по имени Чив. Его большой красный глаз, находящийся точно посередине лба, не отрывался от продолжавшей расти кучи. — Есть еще пищевые отходы, они легли в самом начале, а с той стороны упала одежда, которую можно выгодно обменять. Очень хороший, жирный мусор.

Клуаб молча развел руками.

С Чивом спорить не имело смысла. Он не зря считался лучшим разведчиком в шараге.

— Ну, вот и хорошо, — промолвил Лек. — Теперь главное — спеть возле этой кучи песню собственника.

Вольф поморщился.

Песня! Причем избежать участия в ней невозможно. Единоличники на планете-свалке либо не выживали, либо, за отдельными исключениями, вели жалкое существование. На достойную жизнь могли рассчитывать только члены шараг.

Вольфу вспомнились первые его дни на планете-свалке, после катапультирования из разваливающегося на куски корабля, и он невольно вздрогнул.

Ох, несладко.

И значит, придется петь песню собственника, истово лопатить мусор и вообще жить жизнью обычного, рядового утильмена. Действительно, чем он отличается от других членов шараги? Только тем, что почти все они родились уже здесь, на этой планете. Их родители или родители их родителей попали на нее и не смогли сбежать. Так же как он.

Вот что их объединяет. Невозможность сбежать из этой никем не охраняемой тюрьмы, унести из нее ноги.

— Песню... — пробормотал Огрызок. — Можем и не успеть. Я прикинул, шарага Трехногого где-то совсем недалеко.

— Пусть закончат, — жестко сказал Лек. — Пусть весь мусор окажется на планете.

— А если...

— Пусть он весь окажется у нас, внизу.

— Хорошо, — согласился Огрызок. — Подождем. И если удача на нашей стороне...

— На нашей, — отрезал Лек. — А обычаи надо соблюдать. Они именно для этого придуманы.

— Ну, если...

— Вот именно, — сказал Лек. — А после того, как ритуал будет закончен, после того, как все это по закону станет нашим, Огрызок отправится раскапывать вон тот склон. Один. Там упало немного вкусной синей жидкости. Ее нужно найти.

Он указал пальцем, какой склон имеет в виду. И конечно, ничего хорошего это Огрызку не сулило. Именно на этом склоне падающий из корабля мусор образовал массивный козырек. Попытавшийся работать под ним рискует попасть под обвал.

— Но ведь там...

Огрызок повернулся к предводителю шараги и, наткнувшись на его жесткий, неумолимый взгляд, замолчал.

— Пойдешь, — сказал ему Лек. — Думаю, это тебя научит держать язык за зубами. Если выживешь. Ну что, станешь копать именно в том месте?

Клауб мрачно кивнул.

Что ему оставалось? Разве что покинуть шарагу? Нет, лучше под козырек.

— Ну вот и отлично, — более мягким тоном промолвил Лек. — Хорошо, раз ты осознал свою ошибку и более не намерен ее повторять, думаю, тебя стоит простить. На первый раз. А уж во второй... не обессудь. Во второй раз наказание будет куда хуже.

— Пусть будет так, — заметно повеселев, сказал Огрызок.

Контейнеровоз издал протяжный, похожий на стон звук, захлопнул люк и рванул в небо.

Провождая его взглядом, Вольф невольно приподнялся на цыпочки. Ему вдруг показалось, что вот сейчас, стоит только хорошо оттолкнуться, он сумеет полететь за кораблем. И если набрать подходящую скорость, то его можно успеть догнать, суметь протиснуться в пустой трюм...

— Пора, — сказал Лек. — Теперь самое время. Поем песню собственника и беремся за этот жирный мусор. У нас сегодня удачный день.

Вольф осторожно толкнул Чива локтем в бок и вполголоса спросил:

— Почему мы не можем сэкономить время? Кто может доказать, что мы не пели песню собственника?

— Никто, — ответил Чив.

— Так в чем дело?

— Мы сами будем знать, что не спели песню. Сами. И это будет видно по нашим лицам, по нашим движениям, по голосу. И если другая шарага предъявит права на нашу кучу, они почувствуют это. Да и мы будем знать, и у нас не хватит упорства, уверенности в своей правоте, чтобы ее защитить. Понимаешь?