Майкл Муркок - Се - человек

Иногда в разговоре ему задавали вопросы о колеснице - машине времени, которую собирались в ближайшем будущем притащить из пустыни, и он отвечал, что машина перенесла его из Египта в Сирию, а потом сюда. Они воспринимали чудо спокойно, так как были привычны к чудесам.

Ессеи видели и более странные вещи, чем его машина времени.

Они видели людей, ходивших по воде, ангелов, спускавшихся с небес и поднимавшихся туда, они слышали голоса Бога и его архангелов, а также искушающий голос Сатаны и его приспешников.

Они описывали все это в пергаментных свитках - документальные отчеты о сверхъестественном, написанные так же просто, как и другие свитки, содержащие отчеты об их повседневной жизни и о новостях, которые путешественники приносили им.

Они постоянно жили в присутствии Бога, говорили с Богом, получали от Него ответы, когда достаточно укрощали свою плоть, морили себя голодом и пели молитвы под палящим солнцем Иудеи.

Карл Глогер отрастил волосы до плеч и бороду. Кожа на лице и теле скоро дочерна загорела. Он укрощал плоть, голодал и пел молитвы так же, как и они.

Но он редко слышал голос Бога, и только раз ему показалось, что он видел архангела с огненными крыльями.

Однажды они повели его к реке и крестили именем, которое он сказал Иоанну Крестителю. Они назвали его Эммануилом.

Церемония, в течение которой пели молитвы и били поклоны, завораживала и оставила Глогера в состоянии полной эйфории. Таким счастливым он себя еще ни разу не чувствовал. Глава 5

Несмотря на желание увидеть то, что видят ессеи, Глогер был разочарован. И одновременно удивлялся, что чувствует так хорошо несмотря на добровольные мучения, которым себя подвергал. Он доверял этим странным мужчинам и женщинам, являющимся, как вынужден был признать, безумными по всем принятым стандартам. Возможно, это происходило потому, что их безумство не очень сильно отличалось от его собственного, и через некоторое время он перестал думать об этом.

Моника.

У Моники не было серебряного креста.

Впервые они встретились, когда Глогер работал в психиатрической лечебнице Дарли Гранда санитаром. Он надеялся, что сможет заработать повышение. Она была психиатром-социологом и оказалась более отзывчивой, чем остальные, когда он пытался рассказать о трудностях пациентов, о мелких мучениях, которые причиняли им другие санитары и няньки - удары, окрики.

- Мы не можем подобрать хороший персонал, - ответила она ему. Видите ли, оклады такие низкие...

- Тогда им надо платить больше.

Вместо того, чтобы пожать плечами, как делали остальные, она кивнула.

- Я знаю. Я написала два письма в "Попечитель", не называя своего имени, и одно из них было опубликовано.

Он уволился вскоре после этого разговора и не видел ее несколько лет.

Ему было двадцать.

Иоанн Креститель вернулся однажды в сопровождении двадцати учеников.

Глогер заметил его, когда загонял коз на ночь в пещеру. Он подождал, пока Иоанн приблизился. Сначала Креститель не узнал его, затем рассмеялся.

- Ну, Эммануил, ты стал настоящим ессеем, как я поглажу. Они уже крестили тебя?

Глогер кивнул.

- Да.

- Хорошо. - Затем Креститель нахмурился, словно что-то вспомнил. - Я был в Иерусалиме, - сказал он. - Повидался с друзьями.

- И какие новости?

Креститель откровенно посмотрел ему в глаза.

- Что ты, скорее всего, не шпион римлян или Ирода.

- Я рад, что ты так решил, - улыбнулся Глогер.

Угрюмые черты лица Иоанна смягчились. Он улыбнулся и пожал на манер римлян руку Глогера.

- Итак, ты - наш друг. Возможно, более, чем друг...

Глогер нахмурился.

- Я не понимаю тебя, - он чувствовал облегчение от мысли, что Креститель, который все это время проверял, не шпион ли он, решил, что Глогер - друг.

- Я думаю, ты знаешь, что я имею в виду, - сказал Иоанн.

Глогер был утомлен. Он ел очень мало и провел день на солнцепеке, выпасая коз. Он зевнул и не смог заставить себя продолжить разговор.

- Я не... - начал он.

Лицо Иоанна на мгновение помрачнело, затем он неловко рассмеялся.

- Ничего сейчас не говори. Поедим вместе, у меня есть дикий мед и саранча.

Глогер еще не ел эту пищу. Таков обычно рацион путешественников, питающихся тем, что можно отыскать по дороге. В некоторых странах это считается лакомством.

- Спасибо, - сказал он. - До вечера.

Иоанн улыбнулся загадочно, затем пошел в поселок, сопровождаемый учениками.

Озадаченный Глогер загнал коз в пещеру и закрыл плетеные ворота. Затем он направился к себе и улегся на солому.

Очевидно, Креститель видел в нем кандидата на какую-то роль в своей схеме событий.

Вся трава, все деревья, все солнечные дни с Евой, милой, девственной, восхитительной. Он встретил ее в Оксфорде, на вечеринке у Джерарда Фридмена, журналиста, специализировавшегося на оккультной литературе.

На следующий день они гуляли вдоль Изиса, глядя на баржи, прилепившиеся к противоположному берегу, на рыбачивших мальчишек, на шпили колледжа вдали.

Она была задумчива.

- Не тревожься так сильно, Карл. Нет ничего совершенного. Ты же можешь принимать жизнь, как она есть?!

Она была первой девушкой, с которой он чувствовал себя спокойно. Глогер засмеялся.

- Думаю, да. Почему бы и нет?

Она была такой прелестной. Ее белокурые волосы, длинные и шелковистые, часто спадали на лицо, закрывая большие голубые глаза, глядящие так искренно независимо от того, была ли она серьезна или шутила. Те несколько недель он принимал жизнь, какой она была. Они спали в его маленькой комнате на чердаке дома Фридмена, не тревожимые даже похотливым интересом хозяина к их связи, не обращая внимания на письма, которые она иногда получала от родителей, спрашивавших, когда она вернется домой.

Ей было восемнадцать, впервые в Сомервилле, и были каникулы.

В первый раз, насколько он припоминал, его кто-то любил. Она безраздельно любила его, а он ее. Сперва ее страсть и забота обескураживали Глогера, внушали ему подозрение, так как он не верил, что кто-то может чувствовать такую любовь к нему. Постепенно он поверил в это и полюбил сам в ответ. Находясь в разлуке, они писали друг другу неуклюжие любовные стихи.

- Ты такой хороший, Карл, - говорила она. - Ты можешь сделать для мира что-то чудесное.

Он смеялся.

- Единственный талант, который у меня есть, - это жалость к себе.

- Стремление к самопознанию - вот что это.

Он пытался развеять ее идеалистические представления, но только убедил в собственной скромности.

- Ты как... как Персиваль... - сказала она ему однажды ночью, и он громко рассмеялся. Но, увидев, что причинил этим боль, поцеловал ее в лоб.