Сергей Афанасьев - Звездный странник

— Не помешаю? — на всякий случай осторожно спросил Сергей, почему-то волнуясь.

Девушка чуть скосила глаза и ничего не ответила.

Немного помявшись, он тихо прошел в противоположный от нее угол, сел полубоком, взяв первую попавшуюся книжку.

Девушка притягивала. Пользуясь тем, что Элора не замечает и не обращает на него внимания, Сергей неотрывно смотрел на нее, не осознавая испытываемых им чувств. Хотя твердо он знал только одно ему ее жалко, жалко до спазмов в груди. Одна, вырванная из привычной жизни, брошенная сюда волею судеб, вдруг оставшаяся без родных, близких и друзей, потерявшая за считанные секунды привычный мир. Так бы и прижал к себе, успокаивая, обещая все, что только можно пообещать — дружбу, твердую попытку постараться в какой-то мере заменить ей то, что она потеряла, никогда не оставлять ее, быть всегда рядом, снимая даже незначительную грусть…

Он резко тряхнул головой, отгоняя эти мысли. В конце концов, нельзя же так расслабляться!

— Не надо меня жалеть, — не поворачивая головы, тихо сказала Элора. И пока он пытался сообразить, что ответить, она добавила. — Впрочем, спасибо за участие.

— Все мы в одинаковом положении, — попытался он принизить свою роль. — Должны как-то поддерживать друг друга, раз так получилось.

Она впервые полуобернулась к нему. Остро, как молнией, взглянула из под темных бровей.

— Вам, все-таки, легче, — произнесла она с непонятной интонацией. Потом, прикрыв глаза, отвернулась и откинулась в кресле.

— Да, — согласился он. — Нас как-никак трое. Вместе учились, вместе работали долгое время… — Но она его уже не слушала и Сергей сначала замолчал, потом отвернулся и раскрыл книжку. Это была «Мастер и Маргарита» Булгакова. Он перечитал ее, наверное, уже раз шесть-семь. И она как-то всегда помогала ему в трудную минуту, уводя за собой в своеобразный мир героев. Недаром его руки подсознательно выбрали именно ее.

В конце концов, оставь ее, да и себя тоже, в покое, подумал он, и принялся читать с середины.

«… и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами.»

«— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза.»

«… Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие…»

Сергей поднял глаза, оторвавшись от книги — показалось, что девушка в кресле шевельнулась. Но нет, она все также сидела неподвижно.

Он продолжил чтение.

«… Ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. — Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире…»

И тут вдруг до Сергея дошло, что имя Михаил Александрович Берлиоз очень созвучно имени Михаил Афанасьевич Булгаков. Неужели писатель в большей степени отождествлял себя с Берлиозом, чем с Мастером, и в этой сцене имел ввиду себя? — впервые за столько прочтений, удивляясь, подумал он, и уже в этом свете, совсем иначе взглянул на происходящие в ней события.

Немного подумав над превратностями судьбы, над вновь открытым для себя смыслом книги, Сергей вздохнул и отлистал книжку на начало второй главы — самая любимая фраза, в которой угадывалась четкость стиха в сочетании с размерностью печатного шага римского воина.

«В белом плаще с кровавым подбоем,

Шаркающей кавалерийской походкой,

Ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана

В крытую колоннаду между крыльями дворца Ирода Великого

Вышел прокуратор Иудеи

Всадник Понтий Пилат.»

— За бортом Земля, товарищи, — раздался усталый голос командира. Ложусь на орбиту.

Сергей инстинктивно поднял голову, неожиданно увидев, что девушка незаметно наблюдает за ним. Он вдруг смутился, зачем-то прикрывая книжку.

Она чуть улыбнулась уголками губ.

— Спасибо вам за компанию, — произнесла она, вставая и, мягко ступая, плавно прошла мимо, не глядя на него и все также продолжая загадочно улыбаться. Вышла, необернувшись.

Сергей тоже встал, ничего не поняв, направился было к выходу, но потом остановился, нерешительно потоптался на месте, вернулся к ее креслу, помявшись, осторожно присел, почему-то волнуясь. Вздрогнул, ощутив тепло обивки. Посидел немного, посмотрел на уже сто раз виденную красно-коричневую ровную поверхность Земли, аккуратно откинулся на спинку, прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своих сумбурных мыслях и ощущениях, резко встал и решительно вышел, хлопнув автоматической дверью.

— Какие у нас планы? — спросил он Сазонова по внутренней связи.

— Женька уже встал, — ответил командир. — Из бассейна выползет, соберемся, обдумаем дальнейшие наши действия.

— Хорошо, — ответил Сергей, отключаясь и, подумав, что неплохо бы тоже окунуться в воду, полежать на мягких волнах с закрытыми глазами расслабляясь, проплыть пару сотен метров…

В бассейне Женька был не один. Он сидел рядом с фактически полностью обнаженной Элорой, и они о чем-то весело вполголоса разговаривали, не обращая на него внимания.

Первым его порывом было быстро выйти, но он почему-то не сделал этого, а наоборот, стараясь не смотреть на них, как можно независимее, прошел к своему любимому креслу, неторопливо разделся, повернувшись к ним спиной, быстро нырнул, постаравшись пробыть под водой как можно дольше. Вынырнул, судорожно глотая воздух.

Они все так же оживленно беседовали. Женька улыбался, что-то шепча ей на ухо, и глаза у девушки блестели, правда, почему-то с какой-то непонятной веселой грустью.

Сергей быстро обсох и ушел, все так же стараясь не глядеть на них, в совершенно нерадостном состоянии. Зайдя в свой родной технический отсек, он постарался полностью отвлечься от всего, задавив себя внеплановым техническим обслуживанием имеющейся в наличии корабельной техники. Работа, надо сказать, однообразная, и в силу этого, изнурительно утомительная, что, в общемто, ему и требовалось в данный момент.

Громадина грузового корабля наматывала уже двадцатый виток вокруг Земли. То, что экипаж видел на экранах внешнего обзора, полностью соответствовало снимкам планеты — голая, фактически без гор и холмов, красно-коричневая равнина, нет материков, нет океанов, речек и озер. Каждый квадратный метр поверхности похож на все остальные. Нет облаков, жалкое подобие атмосферы.