Василий Головачев - Рецидив

— С какого бодуна?

— Хотят с тобой поговорить о синдорских событиях.

Максим вспомнил, что Ольга Валишева работает в упомянутом Управлении.

— Да я ничего особенного не припомню.

— Отказать мы им не имеем права, ты там был, да ещё и не один, так что придётся навестить коллег.

— Ладно, навещу.

— Во что ты там ввязался, только честно?

— Ни во что! — Максим клятвенно прижал ладонь к груди. — Искали охотников, а началось всё со звонка дяди, Николая Пахомовича, он работает в Синдоре лесником. Начали пропадать звери, медведи и лоси, он мне и позвонил. Я приехал, думал отдохнуть, а тут генерал прилетел со своими архаровцами, хотел поохотиться, хотя в июле охота запрещена. Группа пропала, Ольга приехала…

— Какая Ольга?

— Майор из этого самого Управления, там тоже заинтересовались пропажей зверей. В общем, заварилась каша, но закончилось всё хорошо, нашлись и охотники, и…

— Звери?

— Нет, звери действительно исчезли. Есть там какая-то загадка.

Сидорин почесал затылок, разглядывая лицо Максима, пожал ему руку, направился к двери:

— Расскажешь потом поподробней.

Ушёл.

Максим вернулся в гостиную, вычёркивая из памяти разговор, поднял бокал шампанского:

— За вас! За ваш профессионализм, холодные головы и горячие руки!

Бойцы захохотали.

— Почему руки, командир? — поинтересовался Савелий. — Раньше говорили — сердца.

— А сердца у вас из нержавеющей стали, — сказал тихий неулыбчивый Володя Есипчук. — Горячие бывают только у влюблённых и, реже, у женатиков. А кто из вас влюблён? Или женат?

— Ну, ты загнул, — покачал бритой головой Кондырин. — При чём тут жена или подруга? Я был женат дважды, ну и что? Я что, от этого стал хуже?

— Я не это имел в виду.

— А что?

— Руки мыли?

— Да ну его, — отмахнулся захмелевший Жарницкий. — У него, как всегда, с юмором напряжёнка. Главное, мы их сделали, этих уродов! И так будет с каждым!

— С кем? — съехидничал Савелий.

— С врагами!

— Скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, где патроны дешевле, — шутливо провозгласил Савелий.

Все снова засмеялись. А Максим подумал, что парни из его группы действительно не имеют семей. К великому сожалению, работа отнимала у них не только свободное время, но и саму возможность быть счастливыми, отдых в семейном кругу, тех, с кем можно было бы поделиться своими проблемами и невзгодами. Вот и его жена ушла, не в силах терпеть внезапные исчезновения мужа и долгие командировки.

Хотя, с другой стороны, повода он не давал, Люся просто его разлюбила.

Пришла мысль позвонить Ольге.

Однако его опередили. Едва он, выйдя в спальню, взялся за телефон, тот зазвонил сам. Не глянув на номер, Максим поднёс айфон к уху.

— Слушаю.

— Где хаур? — раздался в трубке тягучий басовитый голос.

— Что? — растерялся на мгновение Максим. — Какой хаур? Кто говорит?

— Вы забрали хаур, он у вас, верните.

— Да о чём речь, разрази меня гром?! Что за хаур? Кто вы?

— Верните хаур, мы позвоним завтра. — Неизвестный абонент отключил линию.

Максим посмотрел на дисплей: на зелёном поле чернела надпись «Номер не определён».

В спальню заглянул весёлый Брызгалов.

— Ты чего уединился? Звонишь кому-то?

— Хотел позвонить Ольге…

— Майорше из «конторы»?

— А позвонили мне, спросили — где хаур.

— Что?

— Сам ничего не понимаю. Какой-то гундос попросил вернуть хаур, который мы якобы у них забрали.

— У кого?

— Да не знаю! — с досадой отмахнулся Максим. — Он отключил связь, пообещал позвонить завтра.

— Номер телефона записался?

— В том-то и дело, что не записался, есть такая опция у определённых аппаратов.

— Спецура?

— Может быть.

— Хаур… хаур… не помню такого слова в лексиконе катарцев, не арабское оно.

— При чём тут катарцы?

— Тебе сказали — мы забрали хаур, а где мы были? В Дохе. Может, хаур — это пленник по-арабски? Пойду спрошу у Жеки. — Брызгалов вышел.

Из гостиной долетел взрыв смеха.

Максим присел на край кровати, силясь разгадать заданную загадку, но в голове стоял призрачный туман хмеля, рождённый бокалом шампанского, и думать ни о чём серьёзном не хотелось. Откуда-то из бездн сознания всплыла мысль: может, хаур — это вообще из другой оперы? И связан он не с Катаром, а с синдорским рейдом? И обозначает он некий найденный в синдорских лесах артефакт? Но тогда возникает масса вопросов: кто нашёл, что это за артефакт, почему спрашивающий уверен в том, что он у Максима? А главное, откуда он знает номер его мобильного?

Вошёл раскрасневшийся Брызгалов.

— Не, Жека не знает, говорит, надо в словарь заглянуть. Но слово странное, не нашенское, гавкающее какое-то. И у меня складывается впечатление, будто я его когда-то слышал.

— У меня такое же, — пробормотал Максим, тщетно пытаясь вспомнить термин. — Ладно, иди к ребятам, я сейчас.

Он набрал номер телефона Ольги.

Звонки шли долго. Наконец в трубке раздался её голос:

— Алё, Максим?

— Он, — сказал Максим. — Меня не было в России, позвонить не мог, вернулся и звоню.

— Я так и поняла. Как дела? Вас начальство не пытало?

— По поводу?

— В связи с событиями в Синдоре.

— Нет, всё тихо.

— А меня посадили под домашний арест, отстранили от работы.

— Тебя под арест?! — не поверил он. — За что?

— Знала бы — ответила. Вахтанг вообще слёг, как мне сообщили.

— Этот ваш полковник-грузин? Что за беда с ним приключилась? На вид здоровый был.

— Вот и я о том.

— На что намекаешь? Что вообще у вас творится, отчего такая истерика?

— Мне показали один аппарат… — Ольга помолчала. — Напоминает видеокамеру, очень странную. Её привёз из Синдора один наш сотрудник.

— Так что?

— А забрал он эту камеру у твоего дяди.

— У Пахомыча? — удивился Максим. — Не может быть! Он мне ни слова не сказал.

— Ты не мог забыть про это в суматохе?

— Обижаешь, майор, на память не жаловался. Если бы он мне… — Его вдруг осенило. — Чёрт побери, вот, наверно, о чём шла речь!

— Что, вспомнил?

— Тут другое. Мне только что звонил какой-то тип и потребовал вернуть хаур.

— Хаур? Это что?

— Вот я и подумал, что хаур — та самая видеокамера. Кто её привёз?

— Саша Зайцев, старлей из Управления. Лапин, это зам. начальника Управления, утверждает, что Зайцева послали в Синдор после того, как замолчал Вахтанг. Зайцев добрался до хутора, встретил лесника. А у того лежала камера, чья — твой дядя не помнит. Ну, Зайцев и забрал её в Москву.