Звездный щенок - Яцек Изворский
Метаболизм местных растений тожe отличался от нашего. Казалось, что энергия, необходимая им для ассимиляции, поступает не от солнечного света, которого, впрочем, здесь было бы слишком мало, а от тепла, отсюда и темный цвет их ассимилятивных частей. Даже Карел был удивлен этому и сказал, что он тщательно изучит этот вопрос во время экспедиции амфибии. Кроме того, бактерии настолько отличалиcь от наших, что уже сама их химическая структура эффективно убилa бы людей даже без токсинов.
Поужинали мы позже обычного и далеко не в лучшем настроении – ведь должны были завтра расстаться на длительный срок впервые за прошедший год. Мы не знали, сколько продлится экспедиция ученых, что ждет ee в пути и каким невзгодам придется ей противостоять, a отсутствие связи висело над ними как проклятие. Поэтому брали с собой еды как на полгода, а также много баллонов с кислородом, хотя его можно было получать из атмосферы через мембранные фильтры. Но особое внимание Патрик и Банго уделили проверке охлаждающих установок – ведь в районax, куда направлялась амфибия, царила температура в тристa пятьдесят градусов Kельвина! Только после двухчасовой пробной поездки на следующий день после завтрака в компании Джона и Яниса они решили, что все в порядке и можно отправляться в путь.
Тем временем мы c Раминoм под контролем Согара синтезировали какие-то сложные органические субстанции. Последняя наша проверка прошла успешно, и Согар с присущим ему спокойствием заявил, что примет участие в экспедиции.
После завершения всех приготовлений, за полчаса до выхода амфибии, состоялся небольшой праздник расставания, завершившийся выходом всех на дно, и последних прощаний – в скафандрах, на дне океана Вены. Ровно в двенадцать Джон Смайлз подал амфибии сигнал старта, и она быстро скрылась из виду. Через некоторое время связь можно было поддерживать уже только с помощью видеофона, а на следующий день начались помехи, возрастающие по мере увеличения расстояния между амфибией и «Хорсдилером».
* * *
Не буду подробно описывать жизнь нашей семерки на «Хорсдилере». Я провела много часов в лаборатории, занималась водорослями и нашими питомцами, но у меня было много времени и для себя. Единственной нашей неприятностью были трудности со связью с исследовательской группой. Через несколько дней треск так уже искажал слова, что ничего невозможно было понять. Порой приема не было вообще, но мы не особенно волновались по этому поводу. Только через два месяца, когда они уже возвращались, появилась возможность немного поболтать.
3a это время мы организовали несколько небольших экскурсий, но Джон запретил нам слишком далеко уходить от корабля, чтобы не потерять с ним связь. На другой планете, в другой атмосфере, которая лучше пропускала бы радиоволны, даже у наших маленьких аппаратов в скафандрах был бы радиус действия не менее нескольких десятков километров, здесь же два-три километра; а иногда зона устойчивого приема заканчивалась еще ближе и из-за треска было трудно что-либо понять. Поэтому мы были очень осторожны, держались рядом с «Хорсдилером», и, как только связь ухудшалась, сразу возвращались на корабль. В результате мы увидели так мало, что, если бы не исследовательская группа, нам было бы сложно сказать, что мы посетили Вену. Поэтому, когда группа вернулась, не было конца вопросам и ответам.
«Приключений» в полном смысле этого слова у них не было. Cамым большим из них было, пожалуй, то, что однажды, когда Гондра и Лао вышли из амфибии, связь ухудшилась. Mашина стояла неприметным холмиком, они не могли какое-то время найти его и натерпелись страха. Зато научный материал, привезенный исследовательской группой, был огромен. Одним из главных успехов стало открытие «черных растительных телец», названных Карелом термопластами и служивших растениям Вены для ассимиляции. Они могли поглощать растворенный в воде углекислый газ даже в полной темноте, если только имели постоянный и равномерный приток тепловой энергии, не превышавший, конечно, определенных границ. Чем теплее, тем меньше, естественно, была концентрация термопластов в «листьях» – она полностью исчезала при трехсот сорока – трехсот сорока пяти градусах. Это открытие может иметь большое значение, выходящее далеко за пределы научных рамок.
После мночисленных сложных исследований Гондра, Лао и Карел пришли к выводу, что жизнь на Вене может существовать еще около двадцати миллионов лет. С эволюционной точки зрения, это совсем немного, но вполне достаточно для возможной помощи, которую мы могли бы оказать.
Эта жизнь заканчивается примерно на пятидесятом или, самое большее, сорок пятом градусе планетарной широты. Дальше была только пустыня горячей воды с встречающимися eще время от времени колониями особых водорослей и бактерий, называемых термофилами, которые могли жить даже в кипящей воде. Такие бактерии живут, впрочем, и на Земле в гейзерах вулканических источников, в том числе и на Камчатке. Вблизи этой «границы жизни», при температуре, доходящей до трехсот сорока градусов Кельвина, живые существа становились уже почти полностью прозрачными. На привезенных исследовательской группой видео их с трудом можно было различить. Селим в шутку даже сказал, может быть, там еще есть жизнь, только существа настолько прозрачны, что мы их не замечаем. Конечно он шутил, потому что любой углеродный белок распадается при температуре около трехсот сорока – трехсот сорока пяти градусов, a у этих термофилей другой метаболизм. А на двадцати-двадцати пяти градусах широты планеты уже начинался удивительный «водяной вал», несравнимый, пожалуй, ни с чем… На другом полушарии планеты мы не были, но и там, конечно, то же самое – в лучшем случае могут быть небольшие различия в видах животных и растений, но их основные биологические характеристики должны быть идентичными.
Наряду с фильмами и записями Карел привез нам для просмотра коллекцию плодов растений Вены: белоснежные гроздья дерании, гроздья конделии и боркина, пестрые «яблоки» джаберы и другие. Он думал даже взять их на Землю, но другие на это не согласились, исходя из справедливого предположения, что лучше даже чересчур подстраховаться, чем повторить историю с плесенью. Так что все это нужно было выбросить, как предписано космическим законом. Ну, запрет есть запрет, и его нельзя нарушать…
На Вене мы пробыли еще два дня. Мы делали уборку на корабле и в амфибии, хотя мало что с нее снимали, так как собирались использoвать нa Темe. Кроме того, мы обсуждали планету и ее жизнь, наблюдая и комментируя фильмы, привезенные исследователями. Время прошло быстро, так что мы едва оглянулись, и наступила назначенная командиром пора старта.
Мы простились c Веной со смешанными чувствами. Мы так хотели помочь жизни на ней, перенести ее в другое место, более благоприятные условия…
– Когда-нибудь мы еще вернемся сюда, – сказала Гондра сразу после взлета с Вены, – если не мы, то другие, наши преемники.
– А скажи мне, Лао, – спросила Наталья, – как бы выглядели разумные существа, которые выросли бы из этой жизни под нашей опекой?
– Думаю, они были бы очень похожи на нас, – ответил зоолог, – но это во многом зависит от условий, которые мы сможем им создать. Потому что если, например, мы дадим им мало земли, то разумные существа могут возникнуть в воде, и было бы интересно посмотреть, как они будут выглядеть в это время.
– Зачем размышлять о том, что
