Генри Олди - Герой вашего времени

Будто расположился он на природе, в развилке огромного дуба, и шашлыки жарит. Птички в листве щебечут, букашки в коре шебуршат, зелено вино в речке охлаждается, жены назойливой на сто поприщ не наблюдается рай, да и только!

И въезжает в Манюнчиков Эдем на добром коне некий субъект, поперек себя шире, и ноздрями обросшими шевелит, к запаху мяса в уксусе принюхиваясь.

Направляет детина клячу свою к дубу, и ни тебе "здрасте", ни тебе "до свиданья", а сразу, со славянской прямотой:

- А засвисти-ка ты, собака, по-соловьему!..

- Езжай, езжай, детинушка, Бог подаст! - обозвался было миролюбивый Павел Лаврентьевич, ан нет! - не слушает его приезжий, знай свое долдонит:

- А зареви-ка ты, собака, по-звериному!..

Смотрит Манюнчиков - не до шуток становится, визитер настырный, вон уже и за булаву хватается... Взял Павел Лаврентьевич шампур с шашлыком недожаренным да с дуба полез - свистеть, как просили.

И Илья так и не довез Соловья-разбойника во стольный Киев-град. Это сделал Павло Манюромец, крестьянский сын, называемый в богатырской среде просто и любовно - "Лаврентич".

4

...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.

Будто стоит он на перекрестке, тупо глядя на указатель дорожный; да и указатель-то так себе, краска облупленная, и сбоку готические глупости нацарапаны. Крайняя табличка на запад показывает, сама кривая, и написано суриком: "К Многоглавцу Зм.Г. Звенеть три раза", - а чем звенеть-то и не написано!.. Рядом стрелка на юг, "Шли бы вы..." и крест в конце - видать, по-немецки; а остальные Павел Лаврентьевич все равно разглядеть не успел, потому как из-за поворота выскочил усатый паренек на пегой легкомысленной кобылке и к столбу затрусил.

Подъехал паренек, шляпой положенное отмахал и спрашивает с акцентом:

- Ист либер зи мин херц, где здесь есть проходить дорога в замок?

- А бог его знает, - отвечает Манюнчиков, - где она здесь есть проходить, я сам только что подошел. Читай вон, на столбе написано.

- Найн, найн, - трясет париком собеседник, - ай дас наме принц Генрих, мы читать не обучены, мы все больше по фройляйн части.

- Ишь ты, - смеется Манюнчиков, - а как же ты, их высочество, в документе брачном-то расписываться станешь? Или даму свою попросишь, ась, Гена?

А принц нервный попался, шпажонку свою вытащил, в нос Павлу Лаврентьевичу тычет и про дорогу нешутейно спрашивает.

Ну и махнул Манюнчиков наугад, чтоб отвязаться - на запад махнул, где дым стоял и звенело что-то по три раза, обрывисто так звенело, нерадостно... И принц Генрих фон Клейст так и не разбудил свою Спящую Красавицу. Это сделал совершенно другой человек.

5

...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.

Будто висит он на кресте, гвоздями к нему приколоченный, а внизу толпа беснуется, лохматое солнце стоит над Лысой горой, и маленький командир сирийских всадников холодную воду на свой белый тюрбан льет.

Повисел-повисел Павел Лаврентьевич, вниз посмотрел, ничего интересного не высмотрел, проснулся, побрился и на работу пошел.

6

...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.

Будто стоит он в длинной бесконечной очереди, и тянется очередь эта туда - не знаю куда, и достоявшиеся получат за горизонтом то - не знаю что; давно завершены все двенадцать подвигов, и отзвенела зурна на свадьбе с принцессой Будур, скрылся за тучу князь Владимир Красно Солнышко, и разбужена Спящая Красавица, и стоять ему в треклятой унылой очереди до утра, а там вставать, бриться и идти на работу, и вновь ложиться спать, и стоять в очереди, вставать, бриться, работа, постель, очередь, очередь, очередь...

И был это воистину страшный сон.

С тех пор Павел Лаврентьевич Манюнчиков страдает бессонницей.

КАК ПОГИБЛА АТЛАНТИДА

На планете Земля известный мореплаватель Христофор Колумб открыл Америку.

На Земле-Альфа известный мореплаватель Семафор Колумб проплыл мимо Америки, не заметив ее, и открыл Индию с черного хода (ибо нормальные герои, как известно на Земле-Альфа, всегда идут в обход).

На Земле-Бета прим Америка открыла известного мореплавателя Христофора Лумумбу.

А тем временем (или не тем?!) на Земле-Зет в кубе дипломированный шаман Акведук Торнадо вызывал демона.

Демон тихо ругался в подпространстве и наружу не выходил.

- Явись! - в сотый раз взывал возмущенный Акведук. - Вылезай, кому сказано!..

- Ангела с два! - огрызался упрямый демон. - Я вылезу, а ты меня опять в "миксер" засунешь!

- Не засуну! - убеждал своего скептично настроенного оппонента вспотевший шаман. - Ей-богу, не засуну... ну явись, посидим, поговорим... Дело у меня к тебе, а?..

Услыхав о "деле", демон нечленораздельно булькнул и перестал подавать признаки жизни.

- Ну ладно! - пригрозил Акведук несговорчивому демону. - Я на тебя, подлеца, найду управу, клянусь призраком моей тети!

Начертал он на полу вторую пентаграмму, кувшин святой воды на всякий случай заготовил и прочел заклинание двадцать восьмого беспорядка.

Существо, возникшее в пятиугольнике, было невелико, в тапочках на босу ногу и со шваброй в передних лапах. Просиявший Акведук простер к нему руку повелительным жестом.

- Как зовут тебя, вызванный мною для устрашения непокорных?! - грозно спросил шаман.

- Манюнчиков, - хмуро отозвались тапочки. - Павел Лаврентьевич.

...В начале было Слово. Однако, то Слово, которое было в начале нашей истории, мы повторять решительно отказываемся. Произнес же его Манюнчиков Павел Лаврентьевич, стоя в раздумьи над "черной дырой", в подвале его образовавшейся.

Дыра действительно была черная, круглая, и в ней непрерывно что-то гудело и всхрапывало, - так что Слово вполне соответствовало увиденному.

Постоял Павел Лаврентьевич над феноменом, в затылке почесал, дверь на ключ закрыл да домой отправился.

Неприятности начались на следующий день.

Первой пропала в дыре трехлитровая банка вишневого компота, на зиму сохраняемая. Пропажа ее вызвала шок у Манюнчиковой жены Люськи; жена Люська вызвала участкового уполномоченного Амбарцумяна; героический Амбарцумян вызвал усиленный наряд и уполз в дыру.

Вряд ли стоит говорить о том, что вторым после злополучной банки пропал участковый уполномоченный Амбарцумян.

Следом за ним последовала швабра, которой угрюмый Манюнчиков тщетно пытался выковырять неудачливого сыщика, и наконец - наиболее близкий к швабре объект, судорожно вцепившийся в ее ручку. Когда Павел Лаврентьевич сообразил, кто же именно этим объектом является, - он уже летел вниз головой через пространственно-временной континуум, больно обдирая живот о хроносинкластические инфундибулумы.