Михаил Тырин - Семьи.net (сборник)

– Как будем красть? – пролепетала Васька.

Вован почесал в затылке:

– Из элитника детей вытащить практически невозможно. Кругом камеры. Да и нас по чипам засекут. Если не сразу, то как перемахнем через забор, так засекут. Красть надо из аэропорта. Там проще.

– Как мы узнаем, когда они летят? – Васькин мозг словно ватой обмотали. Она соображала медленно и с большим трудом.

– У них дата стоит на документах. Штрихкод от авиакомпании. Выезд – через неделю.

– Так быстро! – ахнула Васька.

Кивнув, Вован продолжил:

– За неделю ты сможешь как-нибудь нам сделать разрешение? Поедем в аэропорт в любом случае. Не перехватим детей, полетим с ними!

Васька задумалась. Вата потихоньку отваливалась от извилин, которые начали мало-помалу шевелиться.

– Вов, не думаю, что твоя идея прокатит. Смотри, нас на выезд пробьют по базам. Тут же увидят, мы вместе с детьми хотим улететь. Люди там работают профессионально. Я с ними сталкивалась, когда выезжала раньше. Пробивают все. У них наверняка есть информация в базе про суд и детей.

Повисла пауза. Они стояли возле обшарпанного гаража, не понимая, что делать дальше. Здесь, на окраине Москвы жизнь замерла: ни машин, ни людей. Даже птицы не чирикали.

Из Васькиных глаз потекли слезы. Она обессиленно присела на мотоцикл и заревела. Недолго думая, Вован прижал ее к себе и начал гладить по волосам. Васька вдыхала запах кожи и еще чего-то, определенно мужского, давно ею забытого, похороненного в закоулках памяти…

Постепенно она успокоилась.

– Знаешь, я не плакала после суда ни разу. Не разрешала себе, – Васька шмыгнула носом, – а тут прошибло, прорвало.

– Нормально, – Вован достал из кармана не очень чистую салфетку и промокнул ею Васькины глаза, – поехали, поедим. Лично я хочу есть. На нервной почве, наверное, пожрать постоянно тянет.

– Согласна. Жрать тянет, – Васька улыбнулась. – Потом продумаем план наших действий. Выезд нам не дадут. Придется придумать что-нибудь другое…

Ужинать решили у Вована в гараже. Разложив на столе гамбургеры и готовые салаты, они сразу перешли к делу. Было не до этикета: с набитыми ртами парочка обсуждала варианты похищения своих детей. Варианты отметались один за другим. Одно дело в кино смотреть, как легко и без усилий герои справляются со сложными ситуациями, совсем другое иметь с ними дело в реальной жизни.

– Понимаешь, если бы чуть попозже! – Васька вздохнула. – Выборы через три недели. Если придет к власти Тихонов, то действие нынешнего закона о ювенальной юстиции приостановят.

– Слушай, идея! – Вован хлопнул себя по колену. – Мы должны протянуть время. Точнее, дети. Итак, их увозят через неделю. Еще через две после этого – выборы. Вдруг ты права? Выберут Тихонова, а он, как сейчас талдычит по всем каналам, заморозит дела по ювеналке и апелляции по детям обяжет рассмотреть в первую очередь. Если детей не оформят американцы, то они вернутся обратно. Главное, не дать официально оформить бумаги.

– Надо им передать, пусть ведут себя ужасно, – Васькина щека, как у хомяка, была набита едой: прожевать она не успела, торопясь высказать свою мысль. – Американцы не захотят брать невоспитанных, грубых, грязных детей!

– Отлично! – Вован представил себе отрывающегося по полной программе сына, которому впервые официально разрешили быть грязным и невоспитанным. – Осталось их как-то предупредить…

Глава 4

Бежать решили из аэропорта. План был нехитрым: в аэропорту народу много, смыться проще. Например, из туалета. Пластина, глушащая чипы, имелась лишь у Влада. Но он предлагал сразу после бегства ехать на рынок за пластинами для Алекса и Кристы.

– Если передвигаться быстро, держаться лесов, всяких незастроенных мест, то там сигнал нечеткий. Главное – добраться до рынка. Дальше вас тоже пластина глушанет, – объяснял многоопытный Влад. – Перед проходом через границу расходимся по туалетам. Ты, – ткнул он в Кристу, – идешь в бабский. Оттуда выходим ровно через минуту. Так быстро нас не хватятся. И мечемся к выходу. Садимся в автобус, что идет в город. В любой. Пока все.

Некая непроработанность плана никого не смущала: выхода другого не предвиделось. Каждый день они ходили на занятия, решив назло училкам ни черта не учить и вести себя максимально плохо. Владу вести себя плохо удавалось лучше всех. Учиться он не любил всеми фибрами своей души, что с удовольствием демонстрировал окружающим.

Раньше в школе Алекс делал над собой усилия и пытался ради отца, которого вечно дергали в школу, хоть что-то заучивать. Теперь он, следуя примеру старшего товарища, послал учебу в полный игнор.

Криста не могла себя вести плохо, потому что она и хорошо не могла себя вести. Зато отсутствие эмоций помогало вечной отличнице учиться из рук вон плохо. Криста рисовала геометрические фигуры черного цвета на экране учебного планшетника, послав этикет подальше.

– Новенькие ведут себя отвратительно! – отрапортовала психолог Ника Витальевна. – Они принципиально ничего не делают на уроках. Влад Синицин вообще нарушает все нормы поведения, принятые в нормальном обществе! Их нельзя брать в Штаты! – заключила она грозно.

– Придется, – вздохнул директор, – повторяю, тех, кого семьи отобрали, берем, не глядя на английский и уж подавно на этикет.

– От них там тут же откажутся! – Ника не желала брать треклятую троицу не оттого, что американцам они не понравятся, а потому что понимала, какой геморрой ей грозит в поездке.

– Шансов мало. Не откажутся. Вспомните, дорогая, как редко отказываются от заранее выбранных детишек, – директор скривился, словно съел кислятины. – Влад – самый проблемный. Но там такое сходство с погибшим оригиналом! Он может на голове стоять и говорить по-китайски, его все равно возьмут. Девчонка, та спокойная, как сфинкс. Из нее ни слезинки не выдавишь, ни улыбки. И что с ее незнания этикета? Язык она знает. Этикет подтянет на месте. Алекс? Он, пожалуй, единственный, не имеющий железных гарантий на взятие в семью. Но знаете, Ника, – директор смерил психолога жестким взглядом, – Витальевна, постарайтесь уж и Левина втюхать семейке, которая его заказала.

Выхода не оставалось. «Психологиня» вздохнула. Тащить двадцать детей им вдвоем с воспитателем – работа каторжная. Несмотря на все эти новомодные чипы, электронные «поводки», тыркающие током на расстоянии, мобильные осведомители, нервы в поездках истончались, превращаясь в тонюсенькие ниточки. А тут еще и три болвана, не понимающих своего счастья…

– Патриоты! – произнесла она, не удержавшись вслух. – У них только и разговоров про то, что из России уезжать не хотят. Остальные нормально едут. Не в Сибирь же их, как в старые времена. Некоторые к океану попадут. Патриоты! – Ника покачала головой.