Жюль Верн - Паровой дом (пер. В. Торпакова)

Между тем рычание зверей все усиливалось, что указывало на то, что поезд приближается к берегу. Очевидно, в этом месте собралось очень много зверей, в чем не было ничего удивительного, поскольку озеро Путурия — естественный водопой для диких зверей этой части Бандельканда.

— Как бы Гуми и Калагани не стали жертвами этих хищников, — сказал капитан Худ.

— Я боюсь, что для Гуми страшны не тигры! — заметил полковник Монро.

Решительно, подозрения все укреплялись в голове полковника. Я, со своей стороны, тоже начал их разделять. И тем не менее добрые услуги Калагани с момента нашего прибытия в район Гималаев, его верная служба, неоспоримая преданность в тех двух случаях, когда он рисковал своей жизнью, чтобы спасти сэра Эдуарда Монро и капитана Худа, — все свидетельствовало в его пользу. Но когда ум охвачен сомнениями, ценность свершившихся фактов как бы тускнеет и они предстают в ином свете, прошлое забывается и появляется страх за будущее.

Все же какая причина могла побудить этого индийца предать нас? Имел ли он личные мотивы ненавидеть хозяев Парового дома? Конечно нет. Почему бы он стал вдруг заманивать их в ловушку? Это было необъяснимо. Каждый оставался наедине со своими смутными мыслями, и нетерпение охватывало нас в ожидании развязки.

Около четырех утра звериные рыки смолкли. Всех нас удивило то, что они удалились не постепенно один за другим, рявкнув напоследок, как это делают хищники, выпив последний глоток воды. Нет, это произошло мгновенно. Похоже было на то, что появилось нечто, что спугнуло их и обратило в бегство. Очевидно, они поспешили в свои логова, но не как животные, которые возвращаются с водопоя, а как звери, бегущие от опасности.

После шума без всякого перехода наступила полная тишина.

Причина такой перемены была неизвестна, но она лишь усилила наше беспокойство.

Из предосторожности Банкс велел погасить огни. Если животные убежали от банды разбойников с большой дороги, которые часто встречаются в Бандельканде и горах Виндхья, то следовало тщательно укрыть Паровой дом.

Теперь тишину не нарушал даже легкий плеск воды. Бриз прекратился. Продолжало ли течение относить поезд, сказать было трудно. Но день был не за горами, и он, конечно, прогонит туман, что стелется над водой.

Я посмотрел на часы. Было пять часов. Если бы не туман, заря отодвинула бы уже границы видимости на расстояние в несколько миль. Побережья не было видно. Пелена не разрывалась. Приходилось терпеть и выжидать.

Полковник Монро, Мак-Нил и я в начале салона, Фокс, Калут и господин Паразар в конце столовой, Банкс и Сторр в башне, капитан Худ, лежа на гигантской спине животного, возле хобота, как впередсмотрящий на судне, — мы все ждали, когда кто-то из нас крикнет: «Земля!»

К шести часам поднялся легкий, едва ощутимый бриз, но вскоре он стал крепчать. Первые лучи солнца пронзили туман, и горизонт раскрылся перед нашими глазами.

Берег появился на юго-востоке. В конце озера имелось что-то вроде глубокой бухточки, поросшей лесом в глубине. Туман наконец рассеялся и позволил увидеть гористый фон, на котором быстро выступали вершины гор.

— Земля! — крикнул капитан Худ.

Дрейфующий поезд был теперь не более чем в двухстах метрах от бухты и плыл, подгоняемый бризом, дующим с северо-запада.

На берегу ничего не видно. Ни животного, ни человека. Он кажется совершенно пустынным. Ни жилья, ни фермы под густым покровом деревьев. Вроде можно спокойно причалить.

С помощью ветра мы мягко пристали к берегу, плоскому, как песчаный пляж. Но не было пара, чтобы поднять на него поезд и поставить его на дорогу, которая должна была вести в Джаббалпур.

Не теряя ни секунды, мы последовали за капитаном Худом, который первым выпрыгнул на берег.

— За дровами! — крикнул Банкс. — Через час мы дадим давление, и вперед!

Собирать дрова было легко, они валялись на земле повсюду и были довольно сухие, так что годились для топки. Надо было наполнить топку и загрузить тендер.

Все принялись за работу. Один лишь Калут оставался у топки, пока мы собирали суточный запас дров. Этого было более чем достаточно, чтобы доехать до Джаббалпура, где мы достали бы угля. Что касается еды, отсутствие которой весьма ощущалось, что ж, охотникам ведь не запрещалось раздобыть ее по дороге. Господин Паразар позаимствует огня у Калута, и мы кое-как утолим голод.

Через три четверти часа давление пара стало достаточным, Стальной Гигант тронулся с места и поставил ногу в прибрежные заросли при въезде на дорогу.

— В Джаббалпур! — крикнул Банкс.

Но Сторр не успел дать и пол-оборота регулятору, как на опушке леса послышались яростные крики.

Банда, состоящая по меньшей мере из ста пятидесяти индийцев, набросилась на Паровой дом. Башню Стального Гиганта и вагон захватили, прежде чем мы успели прийти в себя!

Почти сразу же индийцы оттащили нас шагов на пятьдесят от поезда и лишили нас всякой возможности убежать.

Судите же о нашем гневе и ярости, когда мы стали свидетелями сцены дикого разрушения и грабежа. С топорами в руках индийцы кинулись на штурм Парового дома. Все было разбито, растащено, уничтожено. От мебели в одно мгновение не осталось ничего! Огонь довершил разрушение нашего последнего вагона — в несколько минут все, что могло гореть, сгорело в пламени пожара.

— Негодяи! Мерзавцы! — кричал капитан Худ, его с трудом сдерживали несколько индийцев.

Однако, как и все мы, он мог лишь бессильно ругаться — индийцы как будто его даже не понимали. Ускользнуть же от наших сторожей нечего было и мечтать.

Угасли последние отблески пожара, и остался только бесформенный каркас пагоды на колесах, той пагоды, что недавно пересекла половину Индостана!

Покончив с вагоном, индийцы накинулись на нашего Стального Гиганта. Они хотели бы его разрушить и его тоже! Но тут они оказались бессильны. Ни топор, ни огонь ничего не могли поделать с прочной железной арматурой, составлявшей остов искусственного слона, а также с машиной, которую он нес в себе. Несмотря на все их усилия, он оставался цел и невредим, вызывая бурные аплодисменты капитана Худа, который испускал крики радости и гнева.

В этот момент показался человек, должно быть, предводитель этих людей.

Мгновенно вся банда выстроилась перед ним. Его сопровождал другой человек. Все объяснилось. Этим человеком… был наш проводник, это был Калагани.

От Гуми не осталось и следа. Верный человек исчез, изменник остался. Разумеется, преданность нашего верного слуги стоила ему жизни, и мы его, наверно, никогда не увидим. Калагани подошел к полковнику Монро и холодно, не опуская глаз, указал на него: