Дэвид Герролд - День проклятья

– Мы не знаем. Исследования только начались. Я сообщила вам плохие новости, а теперь хочу поделиться худшими. Мы подозреваем, что вирус, растормаживающий стадное чувство, уже настолько распространился, что им заражено все человечество. Все без исключения. Смотрели сегодня утренние новости?

– Вы про волнения в Кейптауне?

– Да. Ведь для всего этого сумасшествия и ярости не было причин. Сложилось впечатление, что люди вдруг все, как один, осатанели. Виноват ли вирус, мы пока не знаем. Ужасно хочется взять там десяток проб на анализ, но, учитывая политическую обстановку… Впрочем, вы и сами все понимаете.

– Не сегодня-завтра мы все можем превратиться в стадо, вы это хотите сказать?

Она опять кивнула:

– Проснуться в здравом рассудке – сейчас уже подвиг.

– Иными словами… Если я пойду в стадо, вы не гарантируете, что сможете вытащить меня оттуда, так?

– Такой риск существует, – согласилась Флетчер. – Вы по-прежнему хотите пойти туда?

– Подождите минуту. Мне казалось, что все это теоретические рассуждения…

– Значит, вы передумали?

– Я этого не говорю. Но вы уже получили добро, верно?

Она кивнула:

– Да, мы получили разрешение, но при условии, что найдем подходящего добровольца. – Она в упор посмотрела на меня. – Человека, который понимает суть проблемы. Вот к чему мы пришли прошлой ночью. Вопрос о внеземном разуме – преждевременный. Мы не в состоянии ответить на него, пока не узнаем, совместимы ли вообще наши два вида. Могут ли кроликособаки и люди хотя бы образовать стадо?

Пока нет ответа на этот вопрос, забудьте о коммуникации.

– Значит, танец уже запланирован? – спросил я.

– В инструкциях это опущено, потому что я хотела переговорить с вами. Мне известна ваша восприимчивость к стаду, Джеймс. Все это может оказаться чрезвычайно опасным для вас.

– Я же к вам вернулся, помните?

– Джеймс, я не пытаюсь отговорить вас, напротив. Сегодня ночью мне стоило большого труда доказать это. Но решать должны вы сами. Прежде чем я попрошу разрешения послать вас туда, вы должны осознать степень" риска и принять решение ответственно.

– Самый худший вариант мне известен: кроликособаки могут оказаться хищниками, поедающими червей, и сожрут меня. Но я ежедневно рискую.

– Нет, худшее в том, что вы затеряетесь в стаде.

Я прикусил язык раньше, чем с него соскочил готовый ответ, и еще раз прокрутил последние слова Флетчер. Потом внимательно посмотрел на нее:

– Вы уже посылали людей в стадо, да?

– И некоторых потеряли. – Она вздохнула.

– Как долго можно оставаться там человеком?

– Никто точно не знает. Но все происходит довольно быстро. Безопасный срок составляет четыре, максимум пять дней – переживания настолько сильны, что разум стирается.

– Хорошо. Значит, в моем распоряжении два дня. Нет, полтора. Я пойду туда в понедельник утром, день уйдет на привыкание, потом ночь, и на следующий день я поучаствую в сборище. Можете забрать меня во вторник после обеда. До конца недели я отчитаюсь, а к выполнению главного задания приступлю в следующий понедельник.

Флетчер выключила клавиатуру и положила ее обратно на стол.

– Вы уверены, что хотите пойти на это?

– Я должен.

– Хорошо. – Она взялась за телефон. – Джерри? Начинаем завтра. Ладно… Нет, вовсе нет… Спасибо. – Она положила трубку и повернулась ко мне. – О'кей, сегодня нам предстоит большая работа.

– Какая?

– Я вас немного потренирую.

– Тренировка?

– Есть упражнения, которые укрепят ваше чувство самосознания. Это может пригодиться.

– Медитация?

– М-м, не совсем. Называйте это центровкой души, вроде модулирующей тренировки.

– Мне казалось, что вы о ней невысокого мнения. Флетчер отрицательно помотала головой:

– Ни в коем случае. Мне только не нравится, во что ее превратили шарлатаны.

Тренировка как таковая оказалась для меня одной из самых полезных вещей. Она позволила мне… сохранить здравый смысл во время эпидемий. И сейчас – тоже.

Но, по правде говоря, я не уверена, что она вам поможет. Просто я хочу использовать любую возможность, чтобы подстраховать вас.

– Я не подведу, – пообещал я. – Правда. Я даже договорился с доктором Дэвидсоном на сегодняшний вечер.

Флетчер промолчала.

– Что с вами? – спросил я.

– Я знаю, что вы самоуверенный юноша. И отдаю себе отчет, что вы продумали все до конца. Мы, в свою очередь, тоже, но все-таки я боюсь. Потому что знаю, как легко что-нибудь упустить из виду. И честно говоря, мне не хочется потерять вас…

В. Как хторране называют Карнеги-Холл?

О. Деликатес.

48 ДОКТОР ДЭВИДСОН

Беру свои слова обратно: на свете есть один будильник получше переполненного мочевого пузыря.

– Вы хотели поговорить со мной, Джим?

– Да, хотел.

– Слушаю вас… Я жду, а вы молчите почти десять мин-ут.

– Разве?

– Да-да, десять минут.

– Виноват, я… Нет, я пообещал больше никогда не просить прощения. Просто…

Не знаю, с чего начать. Я сумасшедший?

– Мы все сумасшедшие, Джим.

– Да, я уже слышал. Похоже, это превращается в мантру1. 'Мантра-у индуистов постоянное повторение этого слона – необходимое условие для самоуглубления, или медитации.

– Я хотел спросить… Может быть, я чокнулся сильнее, чем другие.

Доктор Дэвидсон немного помолчал, прежде чем ответить. Я сидел в удобном кресле один в просторной пустой комнате, а он был где-то в Атланте и вещал вкрадчивым голосом:

– Джим, можно с тобой не церемониться?

– Не понял.

– Ты хочешь получить ответ как можно скорее, хотя уже завяз по самые уши. Тебе нужна моя помощь. Но прежде чем я сделаю это, давай условимся.

– Продолжайте, – сказал я, подозревая подвох.

– Пожалуйста, дотерпи до конца беседы, даже если разозлишься. Особенно если разозлишься. И кроме того, ты должен говорить только правду.

– Договорились. Понятно, что вы собираетесь сразить меня наповал. Что ж, я готов к самому худшему. Не стесняйтесь сделать больно.

– Напротив, я хочу снять твою боль.

– Ха-ха. Итак, нормален я или нет?

– Ты неправильно ставишь вопрос, да и ответить на него невозможно. Нормальных людей вообще не существует. Есть только люди, способные вести себя адекватно сложившимся обстоятельствам. Ты же понимаешь здравомыслие как состояние, которого нужно достичь, и это не дает тебе покоя. Тебя мучают сомнения, способен ли ты на это.

– Послушайте, – перебил я. – Я готов принять весь этот вздор за чистую монету, так как хочу верить, что вы понимаете… Хочу верить, что на свете найдется хоть один человек, с кем я мог бы поговорить. Если он меня поймет – я не окончательно спятил и еще смогу выкарабкаться. Вы меня понимаете?