Наталья Никитина - Полтора килограмма

сторону моих топорщащихся трусов. И демонстративно откинула одеяло, явив моему взору то, что я уже не

раз видел на фотографиях, сделанных дотошными папарацци.

Я ничего не придумал умнее, кроме как поспешно надеть джинсы, словно создавая дополнительную

защиту от требовательных рук дочери. Она рассмеялась, наблюдая, как я решительно засовываю ноги в

штанины.

– Ты что, девственник?

– Да пошла ты! – и, покинув спальню, я спустился на кухню.

Часы показывали четверть третьего. Я решительно принялся готовить кофе. Спать сегодня было

опасно!

Футболка, телефон и сигареты остались наверху на прикроватной тумбочке. Черт, что же делать?

Стыдно признаться, но я до ужаса боялся возвращаться в комнату. Еще чего доброго, начнет виснуть на шее,

приставать с поцелуями. Вот я попал!

Ночь, как и положено в мае, была прохладной. Я нашел в прихожей ветровку Джима, и накинув ее,

вышел с кружкой кофе на улицу. Просидев на террасе примерно с час, решил, что за это время сон уже

119

должен сморить не совсем трезвую Джес. Нестерпимо хотелось курить. Но возвращаться в свою комнату я

всё же не решился. Зная, где у Натали хранятся пледы, я достал один и завалился в зале на диван.

На мягком подлокотнике дремал серый кот. Новый питомец появился в доме в мое отсутствие, я даже

не знал его клички. Мое присутствие нарушило его покой, и теперь он ленивым взглядом, полным

презрения, следил за чужаком.

Сон долго не шел. В тишине чудились острожные шаги босых ног крадущейся дочери. Казалось, что

стоит открыть глаза – и я увижу над собой склоненное лицо в обрамлении спутанной гривы каштановых

волос.

К счастью, первым утром спустился Джим. Найдя меня свернувшимся калачиком под тонким пледом,

он решил укрыть сверху еще одним. В этот момент я и проснулся.

Стараясь преодолеть неловкость, я поведал ему о моих ночных приключениях. Он с иронией

посочувствовал и резонно заметил:

– Ну, чисто теоретически, твое тело с ней не имеет вообще никаких родственных связей. Так что мог

бы и переспать разок.

– Ты в своем уме? Я же вижу перед собой свою дочь!

– Тоже верно, – развел руками сын.

Джим поднялся наверх и принес мои вещи. Джес так и проспала всю ночь в моей постели. Я

поспешно закурил, и мы пошли на террасу пить кофе. Все в доме еще спали, и я, не боясь быть

подслушанным, рассказал сыну о визите в Хайаннис, подозрениях Патрика и рыданиях умницы Винчи. Джим

до глубины души был поражен поведением пса.

Опасаясь встречи с Джес, я быстро оделся и уже через сорок минут вернулся в отель.

По дороге я думал о дочери. Ее отвязный нрав выходил за пределы всех норм. Я терзал себя

вопросом: неужели я дал ей плохое воспитание? И нашел лишь один, возможно, правильный ответ: моя

вина лишь в том, что допустил в свою жизнь женщину с порочными генами. Даже все университеты мира не

смогут вбить в голову Джес отвращение к безделью, роскоши и распутству.

Наступила суббота, а это означало, что Кэрол вернулась в Бостон.

Я набрал ее номер. В трубке раздались длинные гудки, но никто не ответил. Через полчаса повторил

попытку, но и на этот раз услышать ее голос не удалось. Я занервничал. Может, их автомобиль попал в

аварию? Как же называется студия, на которую она работает?

И когда мое воображение уже рисовало сцену похорон ее изувеченного в автокатастрофе тела,

раздался звонок!

– Привет, Алекс!

– Привет, – сдержанно ответил я.

– Я в студии, монтируем отснятый материал. Освобожусь только к вечеру, – устало отозвалась

девушка.

– Хотел пригласить тебя прокатиться на мотоцикле вдоль побережья.

– Не знаю. Если только после семи часов.

– Отлично! Успеем полюбоваться закатом солнца! Покажу тебе одно очень красивое место, —

пообещал я, с трудом сдерживая щенячий восторг.

– Хорошо. Заедь за мной в семь тридцать.

Я позвонил в оранжерею и заказал корзину цветов, но уже чуть меньшего размера, нежели в

прошлый раз. Мне предстояло доставлять ее на мотоцикле, а это было бы довольно проблематично.

До встречи оставалось чуть больше семи часов, и я, расположившись в кресле перед панорамным

окном, с удовольствием погрузился в прочтение книги.

Ближе к вечеру позвонил Джим:

– Джес была очень огорчена твоим отсутствием за завтраком. Еще она написала мне имя и телефон

хорошего психолога для тебя. Есть куда записать? Я продиктую, – последние слова он произносил уже,

давясь от смеха.

– Ох уж эта Джес! – проворчал я. – Меня сейчас раздирает желание воскреснуть и переписать

завещание!

– Как жестоко! Бедняжка наложит на себя ручки!

– Ничего! Хороший психолог у нее уже есть. Он поможет!

– Знаешь, если лишить ее наследства, то она от этого целомудреннее не станет. Напротив, будет

делать это не ради удовольствия, как сейчас, а за деньги, что еще хуже!

– Ладно. Бог ей судья.

– Дети в восторге от тебя. Спрашивают, когда снова приедешь. А Анжелика за завтраком сообщила,

что когда вырастет, то выйдет за тебя замуж.

120

– Вот это неожиданный поворот! – радостно отозвался я.

– Я пытался ей объяснить, что когда она вырастет, то ты будешь уже старенький, но она ответила, что

ты даже в старости будешь красив, как Шон Коннери.

– О! Лестно это слышать! Заеду на днях повидать невесту. Кстати, ты обещал забрать Винчи!

– В выходные выберусь в Хайаннис и привезу.

– Ладно, созвонимся.

– Ну, так ты будешь записывать телефон психолога или нет? – с наигранной издевкой спросил сын.

– Иди к черту! – весело выругался я и положил трубку.

Ровно в семь курьер доставил цветы. Я принял душ и, решив в очередной раз удивить любимую

девушку своим видом, облачился в кожаный жилет на голое тело, черную бандану, солнцезащитные очки,

как у Сильвестра Сталлоне в фильме «Специалист», голубые джинсы и белые кроссовки. Я несколько раз

перед зеркалом отрепетировал момент приветствия – от более галантного до обычного «привет» – и,

выбрав последний вариант, вышел из номера.

В таком виде, с корзиной цветов в руках, я и появился на пороге дома Кэрол ровно в семь тридцать.

Волнуясь, словно подросток, я нажал кнопку звонка. Через минуту она открыла дверь. Белые бриджи

из плотного трикотажа обнимали ее безупречные бедра, оставляя неприкрытыми лишь часть загорелых

лодыжек. Длинные ноги гармонично завершались тканевыми голубыми балетками на белой резиновой

подошве. Голубая туника с длинными рукавами была наполовину застегнута на груди. Я мысленно потянул

за молнию вниз, желая увидеть чуть более дозволенного. Волосы собраны на затылке в хвост.