И. Даль - Коэффициент интеллекта (сборник)

А выбрал я его вовсе не из-за гипотетических способностей или навыков. Просто интересным показалось: главный инженер, верхушка, так сказать, здешней иерархии – а стоит не среди приближенных мэра, а так сказать, вместе с народом. Значит, либо Матвей Ильич ему не нравится, либо – что, скорее всего, ближе к истине – он не нравится Матвею Ильичу. И то и другое меня вполне устраивало. С детства не люблю агитплакаты.

И про длинную ось он здорово подметил! Размеры скотин – это слишком на поверхности, это даже ребенок сразу сообразит. Горизонтальное расположение тела – вроде бы тоже очевидный отличительный признак, но для подобного вывода нужно было хотя бы в справочник залезть: а вдруг на Пенелопе скотины – не единственные существа с такой осью?

Вот на Земле, скажем, противоположная ситуация: человек, жираф, морской конек – а много ли еще вы назовете животных, сориентированных в пространстве вертикально? Стоящие на задних лапках пудели и сурикаты не в счет.

Здешние боги, отвечающие за разнообразие видов, вообще фантазией не отличались. Вся растительность Пенелопы – серо-бурая водоросль, обитающая и на море, и на суше. Тончайшие и длиннющие нитеобразные листья, растущие пучками прямо из корневища, устилали поверхность планеты практически полностью, сплетаясь в единый замысловатый ковер. Планета-то и именем своим этому обязана: помните, Пенелопа в ожидании Одиссея всё чего-то ткала? Ну вот и перестаралась.

Там, где благоприятных факторов хватало, а места было недостаточно, растение начинало развиваться в вертикальной плоскости: ковер вспучивался, бугрился, покрывался столбообразными «наростами» высотой до нескольких метров – и появлялся лес. В зависимости от почвы, рельефа, освещенности, влажности и возраста листья водоросли приобретали разные качества: ковер мог обладать свойствами густой травы, утоптанной тропинки, жесткого кустарника, песка, болота, снежного сугроба и так далее. Но более всего он напоминал мелкую сеть или паутину. До сих пор время от времени кто-нибудь из нас застревал так, что без посторонней помощи и не выпутаться. Зато и с фотосинтезом у водоросли все было в порядке, и в пищу она годилась – можно было приготовить блюдо типа тушеного шпината или использовать в овощном салате, и матрасы мы сеном набивали – загляденье!

Так и повелось: все, что ниже колена, мы называли травой или паутинкой, а заросли приличной высоты, с многочисленными «стволами» и «кронами», аллеями, галереями, завалами, – лесом или паутиной.

– Подлетаем! – обернулся к нам пилот.

– Погодите! – встрепенулся я. – Вы говорили, что этот ваш… свидетель… ну, он издалека видел нападение. Откуда именно?

– Вот с этого холма.

– Мы можем опуститься на холм?

– Нежелательно! Еще один взлет тучу горючки сожрет, а пешком вам до места далековато будет.

– А надо! – я миролюбиво улыбнулся. – Очень-очень надо! Можете даже не садиться, просто зависните в паре метров.

Пилот чертыхнулся, но недовольство никак не отразилось на его профессиональных способностях: завис он не в паре метров, а буквально у поверхности. Воспользовавшись такой щедростью, я все же выпрыгнул наружу, огляделся. Далеко-о-о-о сзади на горизонте мерещилось нечто темное – комплекс, конечно же. Между ним и холмом, на котором я стоял, – десять километров дикой природы: ни дорог, ни построек, сплошные рощицы да ложбинки.

– Куда ж ты шла-то, девонька моя? – прошептал я себе под нос и продолжил осмотр.

Пройдя у подножия холма слева, ребенок попадал на свободное от зарослей пространство – так сказать, луг стометрового диаметра. Ребенок почти пересек луг, когда его сверху заметил… кстати, что свидетель делал на холме? Ага, вон мачта-ячейка. Стало быть, свидетель тут связь налаживал. Итак, свидетель видит сверху идущую вдаль девочку. Куда? Куда она идет? Наверное, свидетель недоумевает так же, как и я сейчас, и задает себе точно такой же вопрос. Прямо по курсу – опушка леса, дальше – непролазные заросли. Что могло там понадобиться шестилетней девчушке??? Что заставило пройти десяток километров бездорожья? Додумать свидетель не успевает, потому как в этот момент на ребенка набрасываются скотины.

Стоп! Как именно набрасываются? Откуда – спереди, из зарослей? Нет, даже отсюда я вижу деформированную паутинку слева и справа от места нападения. Взяли в клещи и атаковали с двух… нет, с трех сторон – одна из скотин зашла со спины. Скорость атаки бешеная – «трава» взрыта, вспахана, содрана до грунта в месте старта каждой твари, прыжки – многометровые. Один миг – и вот они! Проскочив добрую половину луга, скотины… Скотины делают что?

Что про это говорит свидетель? А свидетель – мужик! Настоящий. Поняв, что с такого расстояния он нападающих пристрелить не сможет, свидетель мчится вниз по склону. Лавирует между «деревьями», ныряет в сросшуюся «кронами» аллею, на несколько секунд теряя из виду место происшествия. Когда он выбирается на открытое пространство – луг уже пуст. Совершенно. Нет ни девочки, ни животных.

Я оценил склон холма. Ну, наверное, все-таки не несколько секунд, а побольше минуты – даже если лететь строго по прямой, наплевав на мешающую растительность. Итак – что можно успеть за минуту? Растерзать и проглотить без остатка? Сцапать и утащить в заросли? Свидетель, хоть и настоящий мужик – но мужик впечатлительный, с богатым воображением. Он уверен в первом и потому в состоянии шока, и потому ему что-то там вкололи медики.

Я склоняюсь ко второму. И на то есть несколько весьма серьезных причин.

Обернувшись к высунувшемуся из вертолета напарнику, я спросил:

– Грязев, куда она шла?

Пока главный инженер тщетно боролся со следами недоумения на лице – ничего-ничего, пусть тоже подумает! – я вернулся на место, захлопнул люк, дал отмашку пилоту.

Я уже упоминал о бесталанной матушке-природе Пенелопы. Или о гениальной – это как посмотреть. С флорой все элементарно, с фауной – едва-едва сложнее. Фактически у всех живых существ на планете был один-единственный предок. То ли эволюционный путь на сей момент был еще слишком короток, и виды не успели «разбежаться» друг от друга, то ли еще по какой причине – но животные отличались здесь… ну да, размерами, как и сказал мой наблюдательный тезка. Больше всего среднестатистический обитатель Пенелопы напоминал летучую мышь с хоботком вместо рыльца. Эдакое двуногое прямоходящее перепончатокрылое сосущее. Я бы сказал – кровососущее, но тут не все так просто. Самые крохотные местные «нетопыри», размером с комара, сосали сок паутины. Те, что покрупнее, сосали действительно кровь – тех, что размером с зайца. «Зайцы» хоботком засасывали крохотных. В водоемах обитали такие же существа, только крылья их чуть больше напоминали плавники, а ножки выполняли не опорную, а хватательную функцию. Даже расцветка у всех примерно одинакова. Бывает, встретишь какого-нибудь… размером с кулак – и не понять, то ли это детеныш «зайца», то ли вполне взрослая «птица». Разумеется, у каждого вида было длинное и по традиции латинское название, но мы обходились земными ассоциациями: мелкое и летает – мошка́, мелкое и плавает – малёк и так далее. Хотя, по сути, тут не было ни рыб, ни птиц, ни насекомых – скорее, породы собак. От тойтерьера до мастиффа.