Дмитрий Минаев - Маленькая Миледи 2 Первые шаги

Где же шаманы?

– Нирта, а его? – юноша указал на охотника.

Из огромной раны мертвеца сочились кровавые ошмётки мозга.

– Ему уже не помочь!

Неужели парень этого не понимает? Застыл, как соляной столб. Наконец до него дошёл смысл сказанного. Юноша бухнулся на колени, обнимая мёртвого, пачкаясь в его крови, совершенно не замечая этого, и зарыдал:

– Батя! Батя!

Вон оно как!

Я оглянулась вокруг. В сумятице боя ничего нельзя было разобрать. Ещё нарг этот! Стоял поперёк дороги, загораживая обзор, и трубно ревел. Заорёшь тут, когда в шее торчит стрела.

Попыталась его обойти, чтобы раненая животина не пнула меня копытом.

– Тихо, мой хороший. Тихо!

Животное дёрнулось. Норовистый самец попался. Перехватила его "рукой" за кольцо в носу и обломила древко. Наконечник глубоко засел, так просто не выдернуть.

– Терпи, бедняга. Уцелеешь – вытащим.

Только после бросила взгляд на поле боя.

Мать честна?я! Вот оно – живое воплощение поэмы Лермонтова "Бородино"! "Смешались в кучу кони, люди". Пусть вместо лошадей были нарги и тачпаны, но что это меняло!

Табиры наседали со всех сторон, нашим приходилось туго. Если по фронту повозки удалось выставить в какое-то подобие не слишком ломаной линии, то сзади они были разбросаны как ни попадя. Где наргов успели выпрячь, где нет. То тут, то там валялись их мёртвые тела. Кочевники ломились в проходы между телег, наши оборонялись. Никакого строя не было, всё сражение распалось на множество мелких схваток. Особенно запомнилась Вара – наша северная валькирия, которая, стоя на телеге с высокими бортами, рубилась разом с тремя противниками.

– Нирта, а мне что делать? – донеслось сзади.

Парень стоял весь перемазанный кровью, сжимая в руках отцовское копьё. В его глазах была решимость.

– Будешь здесь! Сунь древко вринна между спиц! Брось камни под колёса! Не дай врагам растащить телеги!

Сзади послышался крик. Мгновенно обернулась. Что за…

Вон там, на четвёртой… да, четвёртой… от меня повозке только что стоял Влэх ещё с парой воинов. Теперь на этом месте никого не было. Миг и соседнего воза двое его защитников через борт полетели кувырком вперёд. Потом так же со следующего. В последний момент догадалась перескочить на магическое зрение. Яркие краски померкли, но я успела заметить сорвавшие воинов щупальца.

Вот же они, шаярхаары – два старика! Тёмные бичи опять взметнулись в воздух, чтобы обрушиться на новую жертву. А вот хрен вам! Оттолкнулась от земли, прыжок – я на телеге. Быстро перебираю ногами: настил, затем – борт. Взлетаю в воздух. Шаман заметил меня – жгуты Тьмы летят навстречу. Срезаю их клинками. Обрушиваюсь всей массой на тачпана и его всадника. Шаярхаар, выставив перед собой ычвохр, хочет защититься. Магические жгуты мгновенно охватывают шею, запястья, туловище. Дыхание перехватывает, в глазах разноцветные круги, я чувствую, как трещат мои кости. Поздно!

Выпушенные из рук кинжалы несутся дальше. Светлый вонзается врагу в левый глаз, тёмный втыкается в шею. Магические "змеи" пытаются обвить их рукояти, но "руки" дожимают смертоносные лезвия. Мы барахтаемся на земле. Враг бьётся в агонии, из его открытого в немом крике рта хлещет кровь. Холодный снег обжигает щёку. Это немного проясняет мозги. Почему не спадают путы, ведь шаман мёртв. Выдёргиваю кинжал из его шеи, кромсаю жгуты, крошу в щепы ненавистный жезл.

Как же он сладок, долгожданный глоток воздуха! Аж голова закружилась!

Собираю в кучу руки-ноги, пошатываясь, силюсь подняться с колен. Торчащий в ране светлый клинок допивает внутреннюю сущность шаярхаара. Последние тёмно-коричневые струйки "души" вьются по его снежно-белому лезвию… Стоп! Тёмно-коричневые? Нет, скорее – бурые, а почему не чёрные? Выходит, степные колтуны к Хаосу отношения не имеют? Эта мысль так меня поразила, что на миг я совершенно выпала из окружающего пространства.

И чуть за это не поплатилась, когда поняла, что лечу. Шею сдавила петля, так, что позвонки захрустели. Казалось, ещё немного и голова оторвётся. Не-е, ну, нихрена! Взялись меня давить и плющить, что я им тюбик с зубной пастой что ли?! Взметнувшийся над головой клинок Тьмы срубил удавку. Я со всего маху полетела в снег, прямо под копыта тачпана моего мучителя. Ах, ты гад!

Несколько плетей попытались обвить меня снова, но я их изрубила в клочья, попутно успев "укоротить" передние ноги скакуна. Сайгак упал на колени, жалобно заскулив, как побитая собачонка. По-моему в его глазах стояли слёзы. Но мне некогда было жалеть несчастную животину, я кинулась на её хозяина, коля и кромсая его кинжалами. Мы, все трое рухнули в уже успевший окраситься кровью снег.

Не помню, сколько нанесла ударов. Не считала. Не успела довершить начатое, как сильный толчок в спину вздёрнул меня в воздух. Отмахнулась светлым клинком и, упав на колени, шмыгнула под телегу. Копьё табира бабахнуло в борт повозки над моей головой. Я тут же выбросила вперёд тёмный кинжал, ткнув злодея в бок. Выронив оружие, тот закачался в седле, и вот уже тачпан волочит по земле запутавшееся в стременах его хладное тело.

Взгляд остановился на знакомом лице. Это же Влэх! Нельзя бросать его снаружи – или затопчут, или добьют! Схватила "руками" бесчувственное тело и потащила. Попробовала помочь своими материальными ручонками и чуть не взвыла от боли, до крови закусив губу. На глазах выступили слёзы. Я промокнула их шарфом. Кожаная крага с металлическими нашлёпками совсем не тот предмет, которой можно смахивать слезинки.

– Нирта!

Я обернулась. Здоровенный табир занёс надо мной широкий кривой меч. Неожиданно ноги кочевника подломились, и он упал на колени. Как оказалось – не случайно. Это его "оприходовал" кузнец. Второй удар молотом по голове, и изо рта, носа и ушей злодея плеснула кровь вперемежку с мозгами. Отвоевался!

– Осторожнее, нирта, – предупредил Лел.

Лел? Ну, правильно – Леллиронал – так звали кузнеца. Тут за его спиной послышались громкие хеканье и хрип. Мужик отскочил в сторону. Вовремя! На то место, где он только что стоял, рухнул кочевник вместе со своим скакуном. А отец Фергюс, как ни в чём ни бывало, взмахнув своим освящённым вринном, чьё лезвие прямо на глазах впитывало кровь, как промокашка, развернулся к новой жертве, посмевшей вломиться в наш вагенбург.

– Ты тоже не подставляйся, Лел, – не удержавшись, поддела я своего спасителя.

Меж тем накал боя и не думал спадать. Табиры ломились со всех сторон, а наших становилось всё меньше и меньше. Вон, на повозки, заняв место Влэха и остальных, сбитых шаманами, вскочил Эрм с двумя своими гвардейцами. Спустя несколько минут десятник остался один, а потом и вовсе исчез из видимости.