Барбара Эрскин - Дом на краю прошлого

Я проклинаю убившее тебя дитя, Кэтрин. Оно должно было умеретьвместо тебя. Вернись ко мне, Кэтрин, моя любовь, моя судьба…

– Прекрати! – Джосс затрясла головой, заткнула ладонями уши. – Прекрати!

Слова продолжали звучать, отдаваясь эхом под сводом черепа.

– Прекрати! Оставь меня в покое!

Сильно дрожа, она шагнула в холл, обхватив себя руками. Дверь в главный зал казалась недосягаемой. Она сделала еще один шаг, преодолевая искушение побежать, словно боялась, что резкое движение может спровоцировать преследователя. Джосс услышала шум нового порыва ветра; ее внимание привлекло какое-то движение в камине. Она увидела, как из дымохода на камни пола посыпались лепестки белых роз. В кухне проснулись котята, оба разом кинулись бежать, шерстка их встала дыбом. Пролетев холл, они выскочили в холод и дождь через маленькое, проделанное специально для них прикрытое клапаном отверстие во входной двери.

– Нет! – Она закусила губу. – Пожалуйста, не надо.

Осталось всего несколько шагов, и она окажется на кухне, а оттуда так легко выйти на улицу. Джосс сделала еще один шаг, обшаривая взглядом углы, и в этот момент услышала позади себя какой-то звук.

Задвижка на двери кабинета открылась, и дверь распахнулась. В тот же момент раздался страшный грохот открывшихся французских окон, которые плохо заперли, закрывая несколько недель назад. Ледяной ветер ворвался в дом, двери захлопали о стены. В страхе озираясь, Джосс кинулась назад. Мокрый снег повалил в холл, пропитывая ковер холодной влагой. Кинувшись к окнам, Джосс с силой закрыла за собой двери, потом включила в кабинете настольную лампу и заперла окна, задернув после этого шторы. Листы бумаги со стола разметало по всей комнате. Джосс, чувствуя себя совершенно несчастной, посмотрела на этот разгром. Рукопись книги, заметки, письма, некоторые вещи матери – все рассыпалось по полу и промокло. Она не стала ничего подбирать. Повернувшись к двери, она застыла на месте, словно пораженная молнией.

Фигура человека стояла в дверном проеме большого зала – такая же огромная, как в ванной. Теперь на мужчине не было доспехов. Он был одет в черный и красный бархат, темный плащ повис ровными складками, когда он протянул Джосс руку.

Реакция Джосс была неосознанной. Она повернулась и бросилась бежать в первую попавшуюся открытую дверь. Это был вход в погреб. Она нырнула в дверь и рванулась вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки и летя в темноту. Рыдая, она вбежала в первый отсек погреба, освещенный косыми лучами света, проникавшими из холла, и тотчас выскочила во второй отсек, погруженный в темноту. Она заползла за пустые винные бочки, прижалась спиной к холодной кирпичной стене и затаила дыхание.

Ступени погреба заскрипели. Застонав от страха, она свернулась клубочком, обхватив колени руками. Она чувствовала приближение человека, ощущая его, как электрический разряд.

Кэтрин, иди ко мне.

– Нет! – Она перестала дышать. Воздух подвала был напоен ароматом роз.

Мужчина был уже совсем рядом с Джосс, без труда отыскав ее в темноте. Он видел перед собой не странную женщину, прячущуюся от него среди пустых бочек винного погреба конца двадцатого века, а любовь своей жизни, которая лежала на смертном одре, выстланном колючим вереском. Он пришел оторвать от нее ребенка – ребенка, который украл ее драгоценную жизнь.

Кэтрин.

Он протянул вперед руку и коснулся ее волос, осыпая их лепестками белых роз, которыми был когда-то усыпан ее гроб. Она шевелится. Она жива. Этот дух, который ходил по дому, дух так живо напомнил ему мертвую Кэтрин, что он приходил во все большую растерянность. Еще раз. Еще один раз он будет любить ее, он пробудит ее от смерти неистовой силой своей страсти.

Со стоном он привлек ее к себе, прижавшись к ее рту холодными, как лед, губами.

Кэтрин!

Джосс почувствовала силу обнявшего ее мужчины, мягкие бархатные одежды спутали руки, лишив ее последней возможности сопротивляться.

Кэтрин!

Его ледяное дыхание обожгло ее щеку. Пальцы, которыми он начал расстегивать на ней одежду, были холодны, как подернутая инеем бронза статуи посреди замерзшего фонтана.

– Нет, – жалобный шепот Джосс был не громче тихого выдоха. Здесь была Кэтрин; Кэтрин, владевшая ее сознанием. В животе стало холодно от страха и вожделения – она смотрела на мужчину глазами Кэтрин.

– Эдуард! Мой господин!

Руки его начали ласкать ее грудь, он покрывал поцелуями ее шею, груди, живот.

Милое дитя мое, ты жива.

Джосс не могла пошевелиться. Поначалу парализованная страхом, теперь она была не в состоянии двигаться из-за возбуждения, которое, начавшись в ногах, захватило низ живота. Она начала мелко и часто дышать. Халат ее распахнулся, и ничто больше не отделяло ее от короля. Исчезло все – мягкий бархат, парча и шелк. Теперь Джосс чувствовала только его жесткую требовательную плоть.

Взглянув в глаза Кэтрин, Эдуард Английский улыбнулся. С почтительностью было покончено. Это его любовь, его женщина, мать его ребенка, любовь, за которую он заплатил союзом с тьмой.

Сжав ее запястья своими могучими руками, он снова поцеловал ее, наслаждаясь бессильным сопротивлением, зная, что скоро страх в этих синих глазах уступит место вожделению и страсти, равным его собственным.

Кэтрин!

Испустив торжествующий крик, он вошел в ее теплую плоть и, рыдая, погрузил лицо в темный шелк ее волос.

30

– Джосс? – Люк вошел в кухню и огляделся. Было тихо. Кит и Кэт клубком черно-бело-рыжего меха свернулись в кресле-качалке у плиты. Люк вздохнул. Должно быть, Джосс спит. Он оставил Лин и детей у Джанет и от нее позвонил Саймону, а потом сел в машину и, невзирая на продолжавшую сыпаться с неба ледяную кашу, вернулся домой.

Еще раз вздохнув, он достал из буфета бутылку виски, налил немного в стакан и одним глотком выпил обжигающую жидкость. Поставив на стол стакан, он вышел в большой холл. Кит и Кэт бросились было за ним, но остановились на пороге. Игра была тотчас забыта. С распушенными хвостами и со стоящей дыбом шерсткой котята стремглав убежали на кухню. Свет был включен, и Люк огляделся. Весь пол был усыпан пеплом, вылетевшим из камина от порывов ветра, задувавшего в трубу.

– Джосс? – Он выглянул на лестничную площадку и подошел к подножию лестницы, где тоже горел свет. Дверь кабинета была закрыта. Открыв ее, Люк изумленно воззрился на царивший там разгром. Бумаги были в беспорядке рассыпаны по полу и столу, ковер пропитался влагой. Люк подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул в окно. Входная дверь была открыта. Значит, Джосс где-то на улице. Но ключ торчал в замке изнутри. Обернувшись, он снова посмотрел на свалку бумаг, потом выбежал из кабинета и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.