Андрей Буторин - Червоточина

– Полковники бывшими не бывают, – улыбнулась Нормалева.

– Но почему Гена не позвонил мне?! – схватившись за перила, поднялась Зоя Валерьевна. – Если бы с ним все было в порядке, он бы мне позвонил!

– Но ведь его телефон недоступен. Скорее всего сел аккумулятор.

– Позвонил бы с мобильника Игоря!

– Может, он не помнит твой номер.

– Кто? Гена? Что ты такое говоришь?..

– А что, ты сама-то помнишь Генин номер? – спросила Зоя, придерживая ее на всякий случай за талию.

– Конечно, помню! – фыркнула Зоя Валерьевна и вдруг замолчала, задумавшись. Странно, но она и впрямь не знала номера мужа. Впрочем, что же тут странного? Ведь она никогда не набирала этот номер по цифрам, пользуясь исключительно встроенной в телефон адресной книгой.

– Вот то-то же, – снова улыбнулась Зоя, прочитав все на ее лице. – Так что и Гене никак тебе не позвонить.

– Ну-у… Может быть, – протянула Зоя Валерьевна, чувствуя нарастающее облегчение. Похоже, она и впрямь паниковала зря. «Во всем виновата чрезмерная порядочность моего мужа, – мысленно попыталась она пошутить. – Он приучил меня, что всегда приходит домой вовремя, нигде не шляется, а если вдруг задерживается, обязательно об этом предупреждает. Другая на моем месте сейчас бы и ухом не повела, глазом не моргнула».

Зоя Нормалева словно подслушала ее мысли.

– Просто он у тебя очень хороший, – негромко сказала она. – Ты привыкла к тому, что он всегда рядом, вот и…

– Ты хочешь сказать, что я держу его на привязи? Что от тебя бы он ни за что не сбежал? – неожиданно вырвалось у Зои Валерьевны, но она тут же зажала себе рот ладонями, а потом, замахав ими на побледневшую Зою, запричитала: – Ой, Зоюшка! Ой, прости меня, дуру! Я ведь и правда совсем с ума схожу, рехнулась уже окончательно!

– Ничего, – ответила Зоя. Но по ее побелевшим губам, по влажному блеску глаз, по тому, как сухо дрогнул голос, было видно, что нечаянно вырвавшиеся слова ее зацепили, причинили боль. Но она сделала над собой видимое усилие и улыбнулась: – Я сама еще большая дура.

Что она хотела этим сказать, Зоя Валерьевна не поняла, а спрашивать побоялась. Ведь Зоя могла иметь в виду как то, что она зря затеяла подобный разговор, видя ее взвинченное состояние, так и то, что она по своей воле упустила когда-то свое счастье, которое было столь близко. И почему-то Зое Валерьевне казалось, что второе предположение ближе к истине. Она представила вдруг, что было бы, если бы тогда, много лет назад, эта женщина, тогда еще девчонка, оказалась чуть посмелей… Ведь тогда… Тогда бы у нее не было Гены. Никогда не было! И никогда бы не было стольких лет этого спокойного, не замутненного ничем счастья. И, наверное, никогда бы не было Коли, во всяком случае, этого Коли, которого, наряду с Геной, она обожала больше самой жизни! Удивительно, но она так и не могла никогда понять, кто же из этих самых дорогих в ее жизни мужчин для нее ближе? Казалось, роднее должен быть сын. Порой она так и думала. Но потом ловила себя на мысли, что просто заставляет так себя думать, поскольку это выглядело «правильнее». Однако, создавая для себя мысленно кошмарную и нелепую по своей сути картину, где ей предлагали сделать выбор, кого из них двоих она бы отдала на обязательное заклание, оставив жизнь лишь одному, она всегда чувствовала, как смертельный ужас сжимает ее сердце, и шептала: «Нет, нет, только не их! Убейте меня!»

Зоя Валерьевна потрясла головой, прогоняя из нее то, чему там никак было сейчас не место. Затем опять подошла к двери и позвонила, долго не отпуская кнопку звонка.

– Пойдем, – позвала ее Зоя. – Его нет дома.

– Пойдем, – кивнула Зоя Валерьевна, убрав от звонка руку.

Но она, тем не менее, продолжала стоять возле двери. Какая-то идея, смутная мысль, пыталась достучаться до ее сознания… Ну конечно же!

– Зоя, у тебя есть бумага и ручка? – резко повернулась она к Нормалевой.

– Бумага?.. – заморгала Зоя, но быстро сообразила, что она имеет в виду. – Ты хочешь оставить записку? Сейчас… – Порывшись в сумочке, подруга протянула ей шариковую ручку и сожалеючи пожала плечами: – Бумаги нет.

У Зои Валерьевны с собой ничего не было, но машинально она сунула руки в карманы кофты. В одном лежали ключи, в другом – носовой платок. Она достала платок, собираясь уже писать на нем, но из платка выпала вдруг бумажка. Зоя Валерьевна быстро подняла ее. Это была квитанция; на днях она положила деньги на свой мобильный счет.

Размера бумажки как раз хватило, чтобы написать: «Игорь, позвони мне СРАЗУ, как придешь! Зоя Б.». Слово «СРАЗУ» она написала большими печатными буквами, да еще и подчеркнула. Хотела дописать «в любое время дня и ночи», но места уже не было.

Зоя Валерьевна сложила квитанцию пополам и засунула в щель между косяком и дверью напротив замочной скважины. После этого она вернула ручку подруге, вздохнула и сказала:

– Ну, что ж, пойдем.

Назад они тоже шли молча. Оброненная недавно нечаянная глупость мешала Зое Валерьевне начать разговор. Вероятно, это же досаждало и Зое.

Когда до дому оставалось уже всего ничего, Зоя Валерьевна все-таки пересилила себя и сказала:

– Пойдем ко мне!..

Это получилось так жалобно, что ей даже стало противно. «Гадости говорить у тебя куда бойчее получается!» – поддела она себя мысленно.

– Разумеется, к тебе, – ответила Зоя. – Теперь я тебя одну не оставлю.

– А разве… – удивленно начала Зоя Валерьевна, но тут же захлопнула рот.

– Что «разве»? – остановилась Нормалева и внимательно посмотрела на нее. – Ты хочешь спросить, не обиделась ли я на тебя?

– Ну… да… – промямлила Зоя Валерьевна, радуясь, что здесь уже нет ярких фонарей, и краску стыда, залившую ей лицо, подруга не сможет увидеть. А еще ее обрадовала Зоина прямота. Она любила честных, открытых людей. Поэтому и сама попыталась ответить тем же. Собралась с духом и выпалила: – Ты не держи на меня зла, Зоюшка. Все мы, бабы, дуры, наверное. Ну а я особенно. Очень уж я Гену люблю, понимаешь? И заревновала вот, что тут скрывать… Главное, он и повода-то к этому никогда не давал, а все равно… И понимаю, что глупо, но почему-то вот… Прости, ладно? Я ведь знаю, что ты ничего насчет Гены… Ну, что ты не… – Нужные слова не находились. А те, что просились на язык, она произносить не хотела, опасаясь снова обидеть Зою.

– Что я не люблю его, ты хочешь сказать? – неожиданно пришла на помощь сама Зоя, сказав именно то, что боялась озвучить Зоя Валерьевна.

Она благодарно улыбнулась и кивнула. Но затем услышала такое, от чего улыбка тут же сползла с ее губ.

– Давай уж тогда совсем начистоту, – произнесла Зоя, глядя куда-то мимо нее. – Я любила Гену. Потом – да, все прошло. Вернее, я думала, что прошло, заставила так себя думать. Но сейчас… Сейчас я увидела его снова и поняла, что ничего никуда не прошло. Вот так, Зоинька. Что хочешь, то и думай. Что хочешь, то со мной и делай. Одно я тебе могу обещать твердо: вашему счастью я мешать не собираюсь и Гене про свои чувства говорить не стану. Но то, что есть – то есть. Я в этом не виновата. И с тобой хочу быть честной.