Вадим Тарасенко - Любимец Бога

«А ведь меня могут сейчас элементарно арестовать. Тот же Литвин. Получит приказ от Скворцова, и все. Вот тогда времени для философствований будет навалом… в тюрьме».

– Переключи его на меня.

– Слушаюсь.

И тут же в скафандре Богомазова раздался хорошо знакомый голос Стаса Скворцова:

– Семен.

– Да, Стас.

– Американцы только что опять промахнулись.

– Ну и черт с ними, стрелки хреновы. Без них обойдемся.

– Семен, летят уже четыре обломка.

– Твою мать!

– С точностью до секунды время падения мы уже вроде бы уточнили, – попытались успокоить с Земли.

– Секунда – это двести километров, – невесело констатировал Богомазов.

– Семен, я даю обратный отсчет времени.

– О'кей. Ладно, Стас, прорвемся!

– Семен, это еще не все. Со мной связывался президент.

Сердце в груди Богомазова, сначала будто споткнувшись, понеслось вперед галопом.

– Ты меня слышишь, Семен?

– Да, – выдавил из себя начальник базы.

– Он просил передать тебе, что ты поступаешь абсолютно правильно. Удачи тебе, Семен, и… и до падения астероида осталось тридцать минут.

– Спасибо, Стас. У нас еще целая прорва времени.

Богомазов чуть скосил глаза вправо. На внутренней стороне стекла скафандра высвечивалось: «05:29:01».

– Арсений Петрович, тринадцать минут прошло.

– Еще десять секунд…. Все, заправку закончили!

– Я б еще долил на два пальца. На счастье. – В скафандре раздался веселый голос Бориса Ковзана, который в «Прорыве» вместе с людьми Разумкова проверял системы корабля.

– Слышал, Арсений? Плесни еще пару сотен литров.

Время, казалось, стремительно рушилось на людей в паре с тем загадочным астероидом. Вновь взгляд на часы: «05:39:10».

– Семен Петрович, трубопроводы отстыкованы.

– Все. Забирайте своих людей на «Юпитер».

– Слушаюсь. – В голосе главного ракетчика Богомазов уловил нотки облегчения.

– Олег Евгеньевич. – Богомазов вновь вызвал на связь главного инженера.

– Да, Семен Петрович.

– Действуйте по нашей предварительной договоренности. Как только все люди Разумкова будут у тебя на борту, стартуй.

– Есть, господин полковник. «05:46:15».

Не снимая скафандра, только отстегнув шлем, Богомазов устроился в кресле второго пилота и пристегнул ремни. Пилот «Прорыва» Борис Ковзан уже занял место первого пилота. Его правая рука лежала на кнопке «Пуск».

– Боря, как только «Юпитер» стартует, выжди двадцать секунд – и вперед.

– Слушаюсь, господин полковник.

Обычно жизнерадостный и улыбающийся Борис Ковзан вмиг преобразился. В кресле сидел спокойный, сосредоточенный, готовый мгновенно отреагировать на любую нештатную ситуацию капитан Военно-космического флота Объединенной Руси.

– «Прорыв» и «Юпитер», – в рубке управления корабля вновь зазвучал голос начальника Центра управления космическими базами, – до падения астероида – три минуты.

– Понял, – одновременно ответили Литвин и Богомазов, разделенные сотней метров безжизненного пространства.

И вновь голос Литвина:

– Ребята, до встречи на орбите!

– Ни пуха! «05:48:37».

Из-под «Юпитера» повалили клубы дыма. Рассеченный транспортной тележкой на два длиннющих огненных языка, поток раскаленного газа, вырывающийся из дюз маршевого двигателя, словно смерч ударил по безжизненной лунной поверхности. Корабль вздрогнул и, словно нехотя, оторвавшись от стартового стола и изрыгая пламя, поднялся метров на сто.

«Сейчас врубится маршевый режим». Сжав подлокотники, начальник лунной базы наблюдал, как эвакуировались его товарищи.

Столб огня под их кораблем мгновенно, будто рывком настежь открыли невидимую заслонку, стал значительно гуще и длиннее. Через несколько секунд «Юпитер» вышел из поля зрения экипажа «Прорыва».

«05:49:00».

– Давай, Боря. – Богомазов так и не понял, подумал он эти слова или прошептал,

«Пронеси, Господи!»

По огромному телу корабля пробежала дрожь, словно стальная махина наконец-то почувствовала лютый холод лунной ночи. Ускорение мягко, ласково вдавило пилотов в кресла.

«05:49:05».

Дрожь усилилась, появились небольшие рывки. Словно Луна тысячью цепких рук пыталась удержать людей и лишь мощь десятков тысяч лошадиных сил ракетного двигателя одну за другой отрывала от корабля эти «руки».

«05:49:15».

Ускорение все жестче вжимало людей в кресла. Прямо перед Богомазовым на небольшом экране мелькали цифры:

«Ускорение – 20,21 м/с2.

Скорость – 150,54 м/с.

Угол тангажа – 0°.

Высота – 1350 м».

Рядом с цифрами светились две вертикальные полоски – синяя и зеленая. Показатели уровня окислителя и горючего в топливных баках.

«Ох, слабо растет ускорение. А что ты хотел? Вместо водорода, какой-то НДМГ. Не тот корм».

«05:49:35».

«Прорыв» с натугой поднимался над Луной. Натренированным долгой работой в космосе шестым чувством Богомазов уловил изменение положения корабля. И тут же на экране высветилось: «Угол тангажа – 10° 15'».

Две цветные вертикальные полоски, изначально не отличающиеся большой высотой, словно наперегонки, стали быстро уменьшаться.

«Так, "Прорыв" начал отрабатывать программу выхода на орбиту. А как он жрет топливо! Черт, еще не хватит. Если что, найду Разумкова и набью ему морду. А астероид уже плюхнулся. Интересно – куда?»

«05:50:00».

По широкой дуге, оставляя за собой столб пламени, гиперпространственный корабль, набирая скорость, несся над природным спутником Земли.

«Больше половины скорости набрано. И угол тангажа почти отработан. Неужели удалось?»

«05:51:31».

«Ну, еще чуть-чуть!»

Зеленая полоска исчезла, и тотчас на пульте управления вспыхнула красная лампочка, а на экране замигала надпись: «Горючее закончилось».

«Черт, горючее закончилось! Все, по-моему, долетались! А осталось же только чихнуть!»

К счастью, Богомазов ошибся. Да, в баке керосин закончился. Но он еще оставался в трубопроводе. И вот эти последние десятки литров, покинув бак, стремительно скатились вниз по трубопроводу и были безжалостно вброшены в камеру сгорания.

И в то же мгновение мигающая надпись сменилась другой – неподвижной и уверенной: «Функционал выхода на орбиту достигнут».

А еще через пару секунд бортовой компьютер высветил:

«Апоселений – 75268 м.

Периселений – 67987 м.

Период обращения – 6754 с».

– Вот так, господин полковник, «Прорыв» спасен! И без всяких американцев. – Борис первым пришел в себя и, откинувшись на спинку кресла, улыбаясь, смотрел на Богомазова.

А тот, восторженно глядя на Бориса, неожиданно рассмеялся:

– Теперь я окончательно поверил в тебя, любимчик Бога. Если бы не твое: «Я б еще долил на два пальца. На счастье», то где бы мы сейчас были?