Михаил Тырин - Контрабандист

Свет фонаря упал на очередного вздувшегося уродца – он сидел на корточках и собирал внутренности, выпавшие из трещины в животе. Заметив нас, он спрятал глаза и жалобно заскулил. Я обошел его стороной, потом заметил, что кое-где копошатся другие люди. Зачем они тут находились и чего добивались, я не мог понять, сколько ни силился.

– Господин Марциони вон там, – сказала Тася и остановилась.

Я пригляделся. В сумраке угадывалось что-то массивное, неподвижное, возможно, просто груда хлама. Приличная груда, выше человеческого роста.

– Где он? Я не вижу.

– Ты все видишь. Иди прямо.

Я пожал плечами и сделал, как велела Тася. Когда до этой груды оставалось шагов десять, она вдруг зашевелилась. Я остановился в нерешительности, водя туда-сюда фонарем.

– Не бойся. Подойди, – донеслось до меня.

Я сделал еще несколько неуверенных шагов. И наконец понял, что имела в виду девушка.

Это была не груда хлама, а невероятно разросшееся человеческое тело. Узнаваемую форму оно давным-давно потеряло, однако, проявив фантазию, я смог определить хотя бы место, где прежде была голова. От человека, впрочем, там осталось процентов десять. Остальное – биомасса.

– Не узнаешь? – спросил Марциони.

– Отчего же. Вас завсегда узнаю, господин губернатор, – я все еще опасался подходить вплотную.

Груда зашевелилась, выпустив из себя ведра два белого сока. На меня уставился глаз, похожий на сдувшийся футбольный мяч.

– А я тут немножко приболел, – сказал Марциони. – Как говорится, жить буду, любить – никогда.

Он как-то странно закряхтел, видимо, рассмеялся.

– Хочешь меня прикончить? – спросил он вдруг.

– Ты уже сам себя прикончил, – ответил я с нескрываемой жалостью.

– Ты не прав, Грач. Ты сам не знаешь, как ты не прав. Я потерял одну жизнь, но приобрел другую. Совсем другую. Возможно, в отличие от тебя я уже никогда не умру. Я уже другой, совсем другой.

– Это я вижу, – сложно было не согласиться. – Может, мне стоит тебе позавидовать?

– Завидовать не стоит никогда и никому. Твоя судьба в твоих руках. Все зависит от ясности поставленных целей. Si l'objectif est clair – tu l'atteindras.[5]

– Следует полагать, твоей целью было превращение в кучу дерьма?

Он не отвечал. Я слышал тяжелое медленное дыхание, а еще – бульканье в недрах его нового тела.

– Зачем это все? – спросил я. – Ради чего разрушен город и погублены люди? Неужели ради денег? Ни за что не поверю.

– Ради людей, – ответил Марциони. – Ради граждан Гарсии. Им не повезло, они стали жителями разорившейся колонии. Они в этом не виноваты. Я пытался исправить несправедливость. Надо было только начать. Надо было только показать, что у нас все в порядке. И тогда про нас бы вспомнили. В нас бы вложили деньги и построили этот мир заново.

– Ладно врать-то, – усмехнулся я. – Сердобольный ты наш… Плевать тебе на Гарсию и ее обиженных жителей.

– Не тебе об этом судить, Грач. Ты – пташка мелкая.

– Мелкая, зато шустрая. И оранжевый сейф мы, между прочим, нашли. И факты сопоставить было совсем нетрудно. Да, ты хотел построить на Гарсии гигантскую декорацию, но не для того, чтобы помочь обитателям. А чтобы привлечь внимание к себе и снова попытаться пройти в Парламент Федерации. Вот и весь твой тупой расчет. Денег ты настриг больше, чем сможешь потратить до старости, вот и захотелось новых ощущений. Стать маленьким богом, например…

– А одно другому не мешает, Грач. Нельзя решать судьбу целой колонии, не обладая политическим весом. Здесь все одно к одному. И закончим на этом. Спорить с тобой не собираюсь, много чести.

– Да уж, такая честь, что я аж прямо зарделся от гордости… Вопросик у меня к тебе, личного характера. Не побрезгуешь помочь мелкой пташке?

– Что тебе надо?

– Был у тебя помощник, веселый такой… Бинго его звали. Жив он еще?

– А зачем тебе это?

– Не догадываешься? Кишки ему хочу выпустить. Тебе-то он уже без надобности.

Марциони снова закряхтел. Если он смеялся, то, убей бог, не пойму, над чем.

– Как все нелепо устроено, – заговорил он наконец. – Ты, Грач, мог бы такими делами ворочать… а сам носишься, жизнью рискуешь, и только для того, чтобы раздавить какую-то букашку Бинго…

– О каких делах ты мне говоришь? Все мои дела при мне.

– Если ты до сих пор этого не понимаешь, значит, тебе еще рано это понимать. Все одно к одному, Грач.

– Ладно, не собираюсь я тут загадки твои разгадывать. Как насчет Бинго?

– Я не видел его мертвым. Я вообще его давно не видел. Плевать мне на него. Да и на тебя.

Про Придумщика я даже не стал спрашивать. Толку от господина губернатора было мало, да я и не рассчитывал.

Я выбрался на улицу и сощурился, пряча зрачки от оранжевого сияния. Сологуб замер в паре шагов, ожидая от меня свежих впечатлений.

– Арестовать его ты, конечно, можешь, – сказал я. – Только как упаковывать? То ли ведрами таскать, то ли просто шланг протянуть…

– Какой шланг? – Полковник испуганно взглянул на меня.

– Марциони превратился в лужу полужидкого дерьма. Причем это дерьмо еще способно разговаривать. Можешь сходить, поболтать, показания снять какие-нибудь. Только я бы не советовал аппетит портить.

– Я подумаю. А у тебя какие планы?

– Все такие же. Я иду дальше, до конца.

– Мы с тобой?

– Не надо. Смысла – ноль.

Я подошел к охранникам в черной форме, которые все так же топтались у ворот.

– Эй, мужики. А далеко ли вход в шахту?

– Недалеко, – вкрадчиво ответил один из них. – Вон мачта подъемника, там и вход.

– А ты чего, прям так сразу – и в шахту? – заговорил другой.

– А чего тянуть-то?

– Да ничего. Только из шахты еще ни один человек не вышел.

– Ну, пополню список, и всего делов, – кисло усмехнулся я. – Вам-то что?

– Ничего. Мы тебя предупредили.

– Ладно, – я помахал рукой. – Пока, мужики…

Я повернулся и пошел, не оглядываясь. На душе лежало поганейшее чувство полного одиночества и бессилия. И сразу все стало как-то до лампочки. Мне следовало еще многое выяснить, поговорить с людьми, задать кучу вопросов. И вдруг все как отрезало. Не нужны никакие люди, не нужны ответы. Все и так решено.

Я прошел полсотни шагов, обогнул какую-то будку, перепрыгнул через очередной бугор биомассы, задрожавший при моем приближении, как нетерпеливый охотничий пес.

Потом услышал за собой торопливые шаги. Меня догонял Крэк, на плече у него висели два автомата.

– На, ты забыл, – он протянул мне один.

– На хрен он мне нужен? Застрелиться?

– На хрен, не на хрен, а так оно надежнее. Бери, – он повесил автомат мне на плечо. – Я тебя провожу чуток, не против?