Михаил Тырин - Контрабандист

Мы с Тасей неспешно шли, а «дровосеки» неподвижно возвышались по бокам, как заколдованная стража.

– А как вы тут оказались? – спросила вдруг Тася.

– Просто приехали.

– Приехали? Откуда?

– Как откуда? Оттуда. Из-за Темного круга.

– Как странно. Но там же ничего нет!

– Почему же? Все там есть. Жизнь продолжается.

– Не обманывай меня. Там ничего нет – сам посмотри!

Она обернулась и взглянула назад – туда, откуда мы пришли. Я тоже обернулся.

– Вот же черт! – вырвалось у меня.

Я не увидел горизонта. Вообще никакого, даже плохонького, туманного, вялоразличимого. Местность закруглялась вверх и уходила в небо. Мы словно находились внутри гигантской сферы. Я, например, видел тот самый сортировочный шлюз, через который мы выехали на поверхность. Хотя по всем законам оптики и логики он никак не мог быть сейчас в зоне прямой видимости.

Видимо, опять штучки с искривлением пространства. Эх, Ступича тут нет, он бы живо все разложил по полочкам…

– Отсюда невозможно выйти, – с грустью проговорила Тася. – Куда ни пойдешь – возвращаешься в то же место. Мы пробовали.

– Зато сюда можно войти. Кстати, я только сегодня общался с твоим начальником, с Арго Маратовичем. И он передает тебе привет.

– Здорово, – слегка улыбнулась девушка.

Я, честно говоря, ожидал реакцию поживее.

– Куда мы идем? – спросил я.

– К нашим, – просто ответила она.

– А ваши – это кто?

– Нас там много. И солдаты, и ученые. Все, кто остался.

– И Марциони там? – осторожно поинтересовался я.

– Да, – кивнула Тася и вздохнула.

Ух ты, как интересно! Я украдкой обернулся. Фургон медленно полз за нами, выдерживая дистанцию метров в тридцать.

– Тася, а Придумщик – он тоже… ну, в смысле, он там рядышком?

Она почему-то не ответила, только снова вздохнула.

Я почувствовал, что у меня болят глаза. Все вокруг стало очень ярким, контрастным, как тогда, во время бегства от Локтева и его банды. Я постоянно щурился и плохо видел, что творится вокруг нас.

– Почти пришли, – сказала Тася.

Я разлепил веки и попытался осмотреться. Перед нами были разбросаны какие-то промышленные постройки, опутанные трубопроводами. Еще я увидел массу людей. Они бродили или сидели, словно на большом пикнике. Впрочем, нет, пикником тут и не пахло.

– Идем, – поторопила Тася.

Я не ответил. Я уставился на какого-то человека в остатках лабораторного комбинезона. Человек лежал в нескольких шагах от нас. Точнее сказать, верхняя половинка человека, поскольку остальное разрослось в огромную фиолетовую опухоль, из которой сочились белые ручейки. Похоже, он находился здесь давно, он весь покрылся грязью и каким-то желтоватым налетом. Но он был жив. Он смотрел на нас, размеренно моргая.

– Это Виктор, – сказала Тася. – Привет, Виктор, как дела?

Человек пару раз кивнул.

– Тебя покормили?

Он покачал головой, глаза погрустнели.

– Я скажу, чтобы принесли что-нибудь. – Тася повернулась ко мне: – Ну, пошли?

– Пошли, – сказал я, тем более что мои ребята меня уже догнали, предусмотрительно оставив машину где-то сзади. Я заметил, что они перешептываются и переглядываются.

Мы оказались около большого здания, заросшего органикой по самую крышу. Вход превратился в узкую скользкую нору, из которой на нас кто-то смотрел – какой-то странный человек.

– Надеюсь, нам не туда? – пробормотал я.

– Нет-нет, но мы уже близко.

Мы свернули за угол, и тут я встал как вкопанный. Здесь таких, как Виктор, было не меньше полусотни. Половина из них вросла в биомассу, которая покрывала здесь и стены, и землю. Многие склеились своими опухолями в единое целое, кое-где из таких образований беспорядочно торчали головы, конечности, фрагменты одежды. И снова я заметил направленные на меня взгляды.

Меня начало подташнивать. Потом я скрестился взглядами с Крэком и понял, что и ему лихо. Скажу больше – никогда не видел его таким пришибленным.

Мы оказались около покосившихся раздвижных ворот, здесь же топтались несколько мужиков в одинаковой черной форме. Что-то в их облике мне показалось знакомым, не однажды виденным. И вдруг я понял: именно так выглядели помощники Бинго. Все спокойно-самоуверенные, подтянутые, безликие, с пустыми взглядами.

– Тася, куда мы идем? – снова спросил я.

– Ты же хотел увидеть господина Марциони?

– Я? Хотел?!!

– А зачем вам Марциони? – достаточно миролюбиво спросил один из людей в черном.

Я замялся. Я вовсе не жаждал увидеть опального губернатора, мне и говорить-то с ним не о чем. Это все Тася решила на основании моей нечаянной фразы…

Но тут рядом оказался Сологуб в окружении своих бойцов.

– Губернатор Гарсии обвиняется в уголовном преступлении, и я направлен сюда для его ареста, – отчеканил он, стараясь казаться твердым и спокойным. – И я могу подтвердить свои полномочия.

– А-а, – усмехнулись охранники. – Проходите вот туда. Арестовывайте сколько влезет…

И как это понимать? Я был в замешательстве. Мы уже прошли ворота, а люди в черном все еще смотрели нам вслед и посмеивались.

– Вот сюда, – сказала Тася, указывая на какой-то пролом в стене. Я шагнул – и тут же шарахнулся обратно, едва не наткнувшись на чьи-то черные скрюченные руки, торчащие прямо из стены.

– Проходите, не бойтесь, – услышал я голос девушки.

– Нет! – Я выставил перед Сологубом и его людьми руку. – Сначала я.

Здесь было темно и скользко. Мерзкая органика покрывала пол и стены толстым слоем. Когда глаза привыкли к сумраку, я увидел людей. Вернее, сначала я увидел одного человека – он стоял вплотную к стене и не шевелился. Голова его безвольно склонилась набок. Вдруг я понял, что он не стоит, а висит. И увидел еще нескольких, все они висели на стене, как мухи на липкой бумаге. Нельзя было понять, живы ли они хоть наполовину.

– Стой, это же гербарий, – просипел мне в ухо Крэк.

– Проходите, здесь не опасно, – успокоила его Тася.

Что ж, ей видней. Мы двинулись по коридору, превратившемуся из-за наростов биомассы в мокрую нору. Люди были на каждом шагу. Никакого беспокойства они не причиняли.

– Они живы? – тихо спросил я у Таси.

– Не знаю, – безразлично ответила она. – Осторожней, здесь спуск.

Предупреждение поступило вовремя – я едва не скатился в какую-то дыру в полу. Оказалось, там была лестница, правда, почти неразличимая из-за органики.

Я наконец догадался включить фонарь. Луч света уперся в багровые наросты, которые шевелились и подрагивали, истекая белым соком. Очередной проход мы преодолели, скрючившись в три погибели. И наконец оказались в просторном подвальном помещении, слабо освещенном обрывками люкс-кабеля.