Стивен Кинг - Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами)

Толкнул мальчика человек в черном.

"Сейчас он сделает это! Вот сейчас он его столкнет! Так какая кара назначена мне за то, что в своем мире я погубил его! Мальчика убьют у меня на глазах, а я не успею остановить убийцу!"

Однако всю жизнь стрелок только и делал, что противился тупому и жестокому року - если угодно, это было его ка - а посему, даже не задумавшись, вышел вперед, повинуясь столь глубинным и непостижимым рефлексам, что они превратились почти в инстинкты.

И в это мгновение в голове у него вдруг мелькнула жуткая и в то же время ироническая мысль: что, если телесная оболочка, в которую он вошел, по своей природе тело человека в черном? Что, если стремглав ринувшись спасать мальчика, стрелок увидит, как его, Роланда, руки протягиваются вперед и толкают? Если ощущение, что он владеет ситуацией, лишь иллюзия, и последняя веселая шутка Уолтера в том, что Роланд сам убьет мальчика?

На один-единственный миг Джек Морт потерял тонкую крепкую стрелу своей сосредоточенности. Он, уже готовый прянуть вперед и столкнуть мальчишку в поток машин, испытал некое ощущение, которое его сознание истолковало неверно - так порой тело относит острую боль, источником которой служит одна его часть, на счет совсем другой.

Когда стрелок выступил на первый план, Морт подумал, что ему на шею села какая-то букашка. Не пчела, не оса - ничего, способного по-настоящему ужалить - просто какое-то насекомое, укус которого вызывает зуд. Возможно, комар. В этом он и усмотрел причину того, что в решающий момент его сосредоточенность ослабла. Пришлепнув букашку, Джек Морт вернулся к мальчишке.

Все, как ему показалось, произошло в мгновение ока; в действительности прошло семь секунд. Морт не почувствовал ни быстрого продвижения стрелка вперед, ни его столь же быстрого отступления; никто из прохожих (люди с еще припухшими от сна лицами и обращенными внутрь полусонными глазами шли на работу; главным образом - с расположенной в соседнем квартале станции метро) не заметил, как за очками в строгой золотой оправе всегда темно-голубые глаза Джека посветлели. Никто не заметил и того, как они вновь потемнели до своей обычной синевы. Однако это произошло и, вновь сосредоточив свое внимание на мальчике, Морт с острой, словно колючка терна, яростью разочарования понял, что случай упущен. Свет сменился.

Проводив глазами мальчишку, переходившего улицу вместе с прочими баранами, Джек и сам повернул назад той же дорогой, что пришел, проталкиваясь против течения сквозь подобный океанскому приливу поток пешеходов.

- Эй, мистер! Смотреть надо, куда...

Девчонка-подросток с кислой физиономией - Джек ее и не заметил. Он грубо, сильно отпихнул ее в сторону. Целая охапка книжек разлетелась, обозленная девчонка принялась скликать на голову Джека все беды и несчастья - но он не оглянулся. Он, не останавливаясь, шагал по Пятой авеню, уходя от Сорок третьей улицы, где сегодня назначил мальчишке умереть. Он шагал, нагнув голову и так крепко сжав губы, что казалось, будто у него вовсе нет рта и только повыше подбородка - шрам от давно зажившей раны. Пробравшись через затор на углу, Морт не пошел медленнее, а, напротив, прибавил ходу, широким шагом пересекая Сорок вторую, Сорок первую, Сороковую улицы. Где-то в середине следующего квартала он миновал дом мальчишки и едва взглянул на него, хотя в течение последних трех недель по учебным дням каждое утро шел отсюда следом за мальчишкой; от дома на Пятой авеню Морт вел его три с половиной квартала до того угла, который в мыслях называл просто "Местом События".

Девчонка, на которую он налетел, что-то визгливо кричала ему вслед, но Джек Морт этого не замечал. Это занимало его не больше, чем какая-нибудь заурядная бабочка занимает энтомолога-любителя.

В своем роде Джек очень напоминал энтомолога-любителя.

По профессии он был преуспевающим бухгалтером-ревизором.

Толкать было только его хобби.

Стрелок вновь отступил вглубь сознания этого человека и там лишился чувств. Если он и испытал какое-то облегчение, то лишь потому, что этот человек не был человеком в черном. Это не был Уолтер.

Все прочее являлось источником предельного, беспросветного ужаса... и полного просветления.

Расставшийся со своей бренной оболочкой дух Роланда, его ка, остался прежним - острым, проницательным и чуждым каким бы то ни было недугам, однако внезапность, с какой развеялось неведение, подействовала на него, точно предательский удар в висок.

Знание пришло к Роланду не тогда, когда он выступил вперед, а в тот миг, когда, убедившись, что мальчик в безопасности, он прокрался обратно. Роланд познал связь между человеком, в чьем сознании находился, и Одеттой - слишком фантастичную и все же, к его ужасу, слишком подходящую, чтобы быть совпадением. Он понял, чем в действительности может оказаться извлечение троих и кем - сами трое.

Этот человек, Толкач, не был третьим; третьей Уолтер назвал Смерть.

Смерть... но не твоя. Вот что сказал Уолтер, который даже в последние минуты был умен, как Сатана. Ответ законника... он был столь близок к истине, что истина могла прятаться в его тени. Смерть поджидала его не для того, чтобы унести в мир теней - для того, чтобы воплотиться в нем.

Невольник, Владычица.

Третьей была Смерть.

Роланд вдруг исполнился уверенности, что третий - он сам.

Роланд ринулся вперед - снаряд, безмозглая ракета, запрограммированная лишь на одно: засечь человека в черном и в тот же миг метнуть в него занятую ею телесную оболочку.

Мысли о том, что может случиться, если он воспрепятствует человеку в черном убить Джейка - о возможном парадоксе, о свище во времени и измерениях, который способен зачеркнуть, вымарать из жизни все происшедшее после того, как он прибыл на постоялый двор - пришли только потом... Ведь, несомненно, если бы Роланд спас Джейка в этом мире, никакого Джейка там он бы не встретил, а весь последующий ход событий претерпел бы изменения.

Какие? Невозможно даже строить догадки. В частности, странствию стрелка мог бы прийти конец, однако эта мысль никогда не приходила ему в голову. И уж конечно такие запоздалые рассуждения были спорны; заметь Роланд человека в черном - и никакие последствия, никакой парадокс, никакой предначертанный судьбой ход событий не смогли бы помешать ему, пригнув голову занятого им тела, попросту протаранить грудь Уолтера. Роланд был бы так же бессилен поступить иначе, как револьвер не властен отказать пальцу, который жмет на курок, отправляя пулю в полет.

Если при этом все шло к черту - черт с ним.

Роланд быстро прощупал взглядом скопление прохожих на углу, заглянув в лицо каждому (женщин он рассматривал не менее подробно и внимательно, чем мужчин, убеждаясь, что среди них нету той, которая лишь притворяется женщиной).