Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки
— Да как же я теперь? — потерянно зудит Биток. — Я, наверное, даже вилку взять не смогу.
— Зато ступать мягко, — отвечаю, и опять о своём: — Смотри, хлопья пошли. Эй, Корнелиус, энергичнее… сильнее качать надо! Если пристанет к поверхности, всё по новой придётся переделывать.
— Как бы они нас не взорвали, — озабоченно говорит Биток. — Жарко.
— Молчи, сержант, — приказываю. — Если взорвут — задача будет выполнена. До третьего поколения пенсия семье, льготы по налогообложению, субсидии наследникам…
— Не будет задача выполнена, — бурчит сержант. — Архипелаг в экваториальной зоне, разлом на континенте, ни черта мы не сделали…
Но мне уже не до него: поверхность стекла начинает всё больше отзеркаливать.
С десяток смертов плавают в воздухе и бросают в жидкость клочки невесомой ткани, чтобы те связывали собой хлопья осадка, не давая ему возможности осесть на зеркало.
Корнелиус хмурится, водит руками — жидкость бурлит, волнуется…
Ещё пяток нагов сверху наблюдает. Вороньё проклятое.
И чего это я на них взъелась? Подумаешь, с месяц назад в куски порвали трёх бедолаг, что дорогу им заступили. А знакомство состоялось, когда они при нас какую-то девку в землю вбили. По уши. Что-то не то она им сказала. Или посмотрела не так. Если бы в кино такое увидела, может, и засмеялась бы: платье наверху, — в землю не вошло, значит, — а голова из этого вороха, словно капуста из ботвы торчит. Только орала она так, что не до смеха… ещё дня два в голове звенело. И помочь никто не решился. Все мимо прошли.
И мы с Битоком.
Были ещё эпизоды. Не то, чтобы страшные — неприятные. Из такого, о чём вспоминать не хочется. Вот Битока мочалками на конечностях наградили. Теперь словно пудель. Смешно?
А ведь, когда молчат и ничего не делают — нормальные мужики. Таких у нас на флоте — как собак нерезаных. Высокие, плоские, широкие. Гладкие скуластые лица, ямочки на волевых подбородках, глаза сверкают…
А может, и вправду взорвать всё к чертям?!
— Активнее! — кричу Корнелиусу. — Труси сильнее.
— Не, — совершенно спокойно говорит Биток. — Точно взорвёмся. Жара-то какая…
В зеркале всё яснее проявляется небо.
— Всё! Баста! Хорош! Корнелиус, сливай раствор. Теперь воду! Много воды…
— Глянь, командир, сдаётся мне, что наши с плавкой перестарались. Зеркало-то вогнутое!
— В самом деле. Тогда надо бы этим ариэлям [9] сказать, чтоб не ловили блеск — в самом ярком положении жарковато станет…
Поздно.
— О! Упал, — спокойно говорит Биток. — Ещё дымится. Во, блин! Икар [10]хренов. Жаль, что не Корнелиус…
Лжёт Биток.
Нет в его голосе сожаления.
3 Биток
Армия — это и есть Рай,
в котором командиры и солдаты
видят Бога в обстоятельствах и обращают дела Его
во исполнение своей боевой задачи.
Устав Внеземелья. ИстиныНароду собралось — тьма. Не протолкнуться. И это в пустыне… Ну-ну. Черти эти в плащах по небу летают. Но уже в стороне от зеркала. Как один из них сверху грохнулся, так они врассыпную. Будто воробьи с куста от пистолетного выстрела. Тоже мне — птицы шизокрылые! Только гонору мне сейчас показывать не нужно. Шерсть на ладонях даже пальцы в стороны растопыривает. Теперь, если выживу, ко мне будут обращаться: «Ваша пальцатость!» А вот ноги — это здорово. И вправду, куда бы ни ступил, всё как по ковру. Только как мне их мыть теперь? Или правильнее сказать — стирать? А зеркало… теперь бы аборигенам в архимеды кого-нибудь определить, чтоб нашёл способ эту махину приподнять да на цель направить. Жопу так подпалит, что не до шерсти будет… Тихо, Биток, тихо… К вечеру дело идёт. Солнце уже к царь-дому клонится. «Лидор» всё ярче сверкает. И вправду занятно выглядит — как зуб. Здорово наши эту выпечку сотворили. Крепкая зараза, умаялся, пока ломиком… Зато теперь — житуха! Никакого ломика. Никогда.
Я вновь рассматриваю шерсть на ладонях. Кажется, ещё немного подросла. Или только кажется? С фантазией у них слабовато, конечно. Вот, скажем, если бы он меня во рту такой шерстью наградил, то я бы уже и о вытекшем зубе забыл. А так, как не поверну язык, всё на дырку в штакетнике натыкаюсь. И голова! Пожалуй, права командир. Не улыбаться и только в шляпе ходить… Хорошо бы ещё паранджу.
Только не додумались местные до такой чудесной штуки.
Жаль. Очень жаль.
Лейтенант зеркало сделала, я глянул, — едва не обделался. Жуткий вид. Пристреливать таких и хоронить в цинковых гробах. Даже инопланетянам позировать таким срамом стыдно.
Зато командир — наш человек! Если меня с души воротит, то ей-то каково со мной рядом быть? А виду не подаёт. Не фарт ей. Первый десант, и такая незадача. У меня-то сотый, плевать. Наши улетят, беду кому надо доложат. АСС через месяц тут будет. А «нянька» уж точно что-то придумает. Аварийно-спасательное судно — это же целый институт на линкоре. Звёздный город! По размерам и народонаселению — не меньше нашей Базы. Точно говорю!
Они там на таких делах собаку съели, а как добавку видят, так аж прямо трусит их от возбуждения. Вытащат! И облик человеческий вернут. Как тогда, после Шуны. Полголовы снесло, и всё равно спасли. Хорошо ещё черепную кость от какого-то покойника приделали, а то ходил бы я сейчас с дыркой в голове. И ветерок бы мне мозги обдувал…
Прилетят и починят. Им только в удовольствие.
И ведь не вру нисколечки! И про удовольствие, и про возбуждение… И медсёстры у них покладистые… а чего же стыдиться связи с героем? Отбоя не будет от отбоя без подъёма! И всё чисто, стерильно, духи, крема… И бельё похрустывает, пододеяльник-наволочка. И прибавка к заслуженной пенсии, и ещё один костерок на лацкане…
И лейтенант ворчать не будет. Впрочем, если уж о лейтенанте, так лучше всё-таки с ней. До обеда, и после, и вместо… Только уж слишком молода она. Чтобы с ней бельём хрустеть.
Да и не продержаться нам этот месяц.
Досюда дотянули, потому что цель была. А теперь, как наши слиняют, то, извиняюсь, не до цели мне будет. Сволочей этих давить хочу… Только они сильнее. Шерсть на ладонях! Посильней и посволочней меня будут.
Нет. Никак не продержаться!
А хотелось бы.
И даже не так слинять хотелось бы, сколько до их глоток добраться. Задница лейтенанта ему приглянулась. Ну, это не раньше, чем ко мне в задницу заглянет!
Тихо, Биток, тихо…
Страшно-то как! И нет выхода. Или потому и страшно, что нет выхода?
Боже, знаю: Ты — есть!
Не прошу «спаси меня», потому как не знаю, нуждаюсь ли во спасении. Прошу: «посмотри на меня», а всё остальное Сам решишь. Что дашь, то и приму…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});