Уильям Бартон - Бунт обреченных

В моих наушниках раздался голос Кэти Ли: — Джемадар-майор.

— Здесь.

— Шагетскй внезапно отключился, поэтому численность моего взвода уменьшилась до шести человек.

— Ваше сообщение записано и будет доведено до сведения вышестоящего начальства, младший джемадар. Выше голову, в вашем распоряжении шесть минут. Отсчет начат. — Ее произвели в чин за несколько часов до того, как мы пересекли гиперпространство, то есть совершили прыжок. Это было первое боевое задание Кэти Ли в качестве младшего офицера. Надеюсь, она была счастлива. Мне следовало бы назначить нового полкового хавильдар-майора, но это могло подождать.

Надеюсь, Шагетскй был тоже счастлив. Очень подвижный солдат, веселый, жизнерадостный, хороший боец, но чересчур беспокойный, относящийся к бою, как к футболу. Глаза его перед каждой высадкой всегда сверкали весельем. Тот факт, что на сей раз чертовски трудно будет сражаться, очевидно, весьма возбуждает этого типа.

Но опасаюсь, сегодня нас ждет вовсе не футбол.

Отчет Кэти Ли ясно говорил о том, что ксуитяне, обрушившиеся на наши головы, как гром с ясного неба, отлично знали, куда метить. Они стреляли по оружию на кистях, пытаясь заставить нас уронить пушку. Будь мы в старых скафандрах, это было бы не нужно. Небольшие куски взорвавшегося антивещества разорвали бы нас на кусочки. А Шэгти потерял только обе руки. Его скафандр сработал отлично, защитные механизмы не дали парню свариться заживо и даже несколько приостановили кровотечение. Но внутренняя температура подскочила до 680 градусов по Кельвину. Она оставалась на этом уровне в течение трех или четырех минут, пока система энергообеспечения не пришла в норму.

Кэти Ли сообщила, что, когда она протерла лицевую пластину скафандра Шагетски, его глаза казались крошечными баскетбольными мячами, которые нужно подкачать. Губы и язык блестели, потому что кран с питьевой водой взорвался и выплеснул живительную влагу на лицо.

Как мило со стороны господ снабдить нас первоклассными скафандрами, только чертовски плохо, что они не смогли позаботиться обо всем.

— Хорошо, мальчики и девочки, пора отправляться. Пять, четыре, три, два… — произнес я.

Единственный раз за всю свою боевую практику Кэти Ли не нашла музыкального сопровождения для атаки.

Мы находились глубоко под землей. В темном, мрачном туннеле то и дело сверкали молнии, высвечивая вокруг нас в промерзлой почве черные дыры.

Воздух был вытеснен oблаками сильно подогретого газа, яростно шумел ветер, сила которого составляла примерно 7 баллов, отчего мы сталкивались друг с другом. Оружие и скафандры гремели, люди кричали и едва продвигались, держась за каменные стены.

Меня зажало в угол; я собирался с духом, чтобы попытаться идти вперед. Рядом со мной скорчился солдат, шепча в наушники, почти плача: «Ах, мать твою, сукин сын проклятый!»

— Эй, успокойся, парень. Посмотрим, сможешь ли ты помочь мне с этой проклятой штукой.

— Слушаюсь, сэр.

Мы все время поддразнивали Мбонгулу насчет его имени, потому что он был родом из англоязычной африканской страны. «Да, сэр, слушаюсь, сэр, Мбонгула Юю Вампир». Нам была наплевать на то, что это «юю» пришло из той части Африки, что отстояла на две с половиной тысячи километров от места, где он вырос.

Его прижало вместе со мной, он подполз ближе, помог отстегнуть пушку, находящуюся на плече, развернул ее против ветра и направил в сторону туннеля, туда, где горел рубиновый огонь, где кричали друг на друга мужчины и женщины, люди и представители других рас, на пустоту, на сам факт смерти.

— Хорошо, внимание…

Я выкрикнул команду открыть огонь.

Внезапно впереди нас возник шар туманного белого цвета, тени метнулись по туннелю. Перед нами находилась область сжатого газа, она двигалась, покрывая все на своем пути.

Я услышал, как Мбонгула вскрикнул. Негра буквально высосало из нашей маленькой ниши, и он продолжал кричать, когда его поволокло вакуумным шаром. Я слышал голос Мбонгулы в своих наушниках, и мне казалось, будто его никто никуда не оттаскивал, что солдат по-прежнему находится рядом.

Белый свет, теперь уже видневшийся далеко отсюда, внезапно стал ярким, слепяще-голубым, затем мои внешние. сенсоры отключились.

В темноте отчетливо слышался стук моего сердца. Я насчитал всего шесть тяжелых ударов. Когда ударная волна вжала меня в стену, мое сознание выключилось.

Полк перестроился, разделившись на две части, и в большом открытом ущелье, так называемом ледяном кармане семи или восьми километров глубиной, мы поймали последнего ксуитянина.

От стреляющих орудий исходили молнии, воздух трещал от сгустков энергии. Красно-оранжевые массы расплавленного металла медленно описывали длинные кривые траектории, ударялись в стену позади нас, треща, расплавлялись вместе с ней, охлаждались, тускнели, успокаивались.

Какой-то солдат впереди меня, пытаясь остановить горячий металл скафандром, пробормотал:

— Господи, боже мой, аппаратура моего скафандра начинает давать сбой. Здесь становится чертовски жарко… — Вообще-то боевое облачение должно быть гораздо устойчивее и надежнее. Ванна из расплавленной стали для человека в скафандре равнозначна нырянию в теплые воды океана в жаркую погоду. Однако следует учитывать тот факт, что в тебя пять или шесть раз выстрелили ядерными зарядами в пять килотонн.

Впереди нас что-то взорвалось, и я увидел, что одетый в скафандр солдат-хруфф поднимается в воздух, его разрывает на куски, а оторванные конечности и внутренности падают на землю.

Выстрел.

Огромное, беспредельное море огня залило мир, затем наступила тишина. В разных углах туннеля виднелось пляшущее пламя, оружие прыгало в руках, плевалось огнем. Офицеры и солдаты постепенно выходили из строя. Я услышал тревожный голос Вронски:

— Прекратить огонь, прекратить огонь…

Мы закончили.

Такой приказ, по моему мнению, сообщал, что последний ксуитянин на этой безымянной планете со старой ледяной луной был мертв. Опустив оружие, я отправился взглянуть на своих людей, оставшихся в живых. Они были заняты нужным делом — укладывали мертвых ровными рядами, перевязывали раны пострадавшим, разбивали в маленькой воронке в земле полевые госпитали, собирали части тел…

Кажется, все не так уж и плохо. Мертвыми мы потеряли двадцать процентов личного состава, еше двадцать оказались тяжело ранеными и нуждались в длительном лечении. Итак, сорок процентов. Но к следующему десантированию мы все же будем в отличной форме — в резерве достаточно свежих солдат, чтобы пополнить наши поредевшие ряды.