Олег. Путь к себе - Сабина Янина
– А как же материализованные монстры не убивали тех, кто пришёл?
– Так они же созданы той же энергией, что и душа человека, а значит, тоже могли там существовать только сутки.
– Как же вы узнали, что именно сутки?
– Опытным путём, друг мой, печальным опытным путём. Спускались и раньше, но это заканчивалось плачевно для монахов, которые шли в пещеру помочь брату, насилу они вырывались от морока, а кто там так и остался.
– А как же уносили иконку, ведь её надо было нести в руке или на груди и снова ожидать материализации потаённых мыслей? Хотя можно же в специальный ларец поместить, чтобы не было контакта.
Старец кивнул.
А я продолжал:
– Так вот почему Харитон не видел никаких «своих» видений, иконка была на моей груди. Но он видел то, что материализовала моя мысль. Кстати, воскликнул я, а как же перевёртывающаяся плита, куда я провалился?
– А что плита? Мысль человека не только создаёт существ, она может и изменять объекты. Вот ты, к примеру, наверное, думал, что Фивий хочет тебе устроить там ловушку? – лукаво улыбнулся отец Ануфрий.
– Ну да, была такая мысль, – смущённо признался я.
– Вот и получил ловушку.
– Понятно. Но как же свет из иконки, который осветил плиту из колодца и дал знак Харитону, где я? Сам бы он никогда не догадался!
Старец ласково посмотрел на меня и ответил:
– Вот именно это и доказывает, что ты прошёл испытание, что в твоей душе живёт вера в Бога, в Пресвятую Деву Марию, в их помощь, которая обязательно будет в трудную минуту при искреннем зове-молитве. И эту помощь ты и получил.
– Помощь от Бога?
– Помощь Бога, который в душе твоей. Вера твоя сильнее тёмных монстров, которые живут в каждой человеческой душе. Ведь монстры они разные бывают, кому богатство затмило душу. Мы видели, как погибший в пещере монах, умер, сгребая к себе камни и песок, видимо, ему привиделись несметные сокровища. Так он и не смог от них уйти. Нет в твоей душе низких чувств, которых ты не смог бы победить силой веры своей. В этом и есть испытание.
Я замолчал потрясённый. «А ведь, похоже это – подтверждение нашей с отцом Окимием теории, что в каждом живом существе есть частица распавшейся праосновы – информацион, как я её назвал, которая несёт в себе полную информацию о Нечто. Именно из этой информации вызывает человек то, на что сейчас способен. Вот откуда у отца Окимия возник интерес к той работе, которой он посвятил всю свою жизнь. А как же Харитон?», – вдруг ударила мысль.
– А как же Харитон? Что теперь будет?
– Думаю, что Харитона тоже призвала твоя мысль, когда ты терял сознание в первой нише.
Я удивлённо взглянул на него.
Старец тихо засмеялся:
– Нет, Харитон не образ твоей мысли, он настоящий, живой. Просто услышал твой призыв, почувствовал, что ты в опасности и потому пришёл. Должно быть, зов твой был очень сильный и это может оправдать действия Харитона.
Я облегчённо вздохнул.
– Если это так, то, конечно, это я, можно сказать, заставил Харитона прийти. Он не виноват.
– Заставить другого человека ты не мог. Видимо, Харитон действительно очень переживал за тебя и хотел помочь, но не мог этого сделать, опасаясь нарушить запрет, а когда почувствовал твой зов, то бросился на помощь. Хотя мог, конечно, и воздержаться.
– Но думаю, что это может быть смягчающим обстоятельством!
– Может быть, может быть. Хотя воздействие на человека вне пещеры мы ещё не наблюдали. Да он мог, находясь в пещере, видеть то, что материализует твоя душа, получая энергию святого места, но вне пещеры.... Впрочем, ты же учёный. Должен решить этот феномен.
Старец поднялся.
– Ну, хорошо, ступай к себе. Я должен о результатах сообщить в собор монастыря. Решение мы тебе сообщим.
Я пошёл к выходу, но вспомнил и оглянулся:
– А как же с Анечкой? Она правда там была?
– Да, к сожалению, Хрон не доглядел, и оставил дверь в пещеру приоткрытой, она туда и вошла, когда в день поминовения детей проводили мимо, во второй склеп, чтобы прочесть молитву и зажечь свечи в память монахов.
– Но что могло произойти? У неё же не было иконки.
– Трудно сказать. Душа ребёнка очень чуткая.
Я кивнул и вышел.
***
Настал день, когда вопрос о моем назначении настоятелем был решён, и я был вызван на церемонию интронизации. В шесть утра Герасим уже ждал меня у обсерватории, чтобы отвести в монастырь. До последнего я не верил, что всё это возможно со мной. Жизнь моя неслась, словно по кем-то написанному сценарию, в котором от меня ничего не зависело и приходилось принимать события как данность. Всю прошлую ночь я не сомкнул глаз. До самого последнего момента я не верил, что случится так, как случилось, и, получив сообщение от отца Ануфрия о положительном решении, вдруг ясно осознал, что ждёт меня, и растерялся. И не просто растерялся, я испугался. Кто я? Как за такое короткое время, за три с небольшим года, я мог из атеиста стать настоятелем монастыря? Что за насмешка судьбы? И то, что я презирал в прошлой жизни, теперь непосредственно коснулось меня, и не просто коснулось, я сам должен организовывать монастырскую жизнь и управлять жизнью монахов. Как из учёного, которому не чужды все человеческие слабости, я стал учёным, вбившем себе в голову, что на нем лежит ответственность за духовность людей? Это была страшная минута, когда я ужаснулся происходящему, почувствовал себя зомби, запрограммированным на цель, которая ложна и не нужна никому. Посвятить ей жизнь, значило отказаться от нормальной человеческой жизни с её радостями и
