Олег. Путь к себе - Сабина Янина
– Здрав-в-в-ствуйте, – заикаясь, сказал он.
Она ничего не ответила, только улыбнулась и пошла на него.
– Харитон, уходи!
Но он стоял на месте, словно ноги его приклеились к полу. Я лихорадочно искал листок с молитвой. Девушка же подошла к Харитону вплотную и впилась в его губы. Два стона слились в один: мучительный сладострастный стон мужчины и глухой чувственный девушки. Харитон обнял её, а она потянувшись к нему всем телом запрокинула голову, отчего золотисто-рыжие вьющиеся волосы мягко рассыпались почти до пола. Руки Харитона ласкали маленькие упругие груди. Меня обжёг её жаркие шёпот:
– Ах, миленький ....
И разум покинул меня. Я видел, как она ритмично скользила по телу Харитона вверх-вниз, как он торопясь расстёгивал комбинезон. Они ничего не видели вокруг.
– Харитон! – закричал я.
Они не слышали меня. Я забыл, где я и зачем я тут. Я видел только мужчину, который крадёт у меня самое ценное, что есть на свете.
Моя рука сама потянулась к камню. В голове стучало: «Убью гада! Убью гада»!
Я замахнулся, острая боль обожгла мне грудь. Иконка на моей груди сияла нестерпимым светом. Свет её успокаивал разум, а сияние, постепенно расширяясь, коснулась обнажённой спины девушки. Тёмная рябь прошла по ней, она взвизгнула и обернулась. На мгновенье мне показалось, что на меня смотрит череп, в пустых глазницах которого плясало красное пламя. Надо было взять иконку и прижать её к мороку, но я не мог этого сделать, жар не позволял дотронуться до неё. Я зажмурился. Сделал несколько шагов, и прижал иконку к трупу, навалившись на него всем телом. Раздался дикий вопль. Меня отбросило. И я потерял сознание.
Когда я очнулся, то рядом со мной увидел распростёртое тело Харитона. Я бросился к нему. Живой! Я стал его трясти, пытаясь привести в чувство. Вспомнил о нашатыре, кинулся к его рюкзаку и стал лихорадочно искать. Руки у меня тряслись, и я никак не мог его найти. Содержимое высыпалось на пол, я бросил рюкзак и принялся опять трясти Харитона. Наконец, он поморщился и сказал:
– Хорош уже трясти меня, – и открыл глаза, – что это было? – спросил он садясь на полу.
Я пожал плечами:
– Морок, наверное. Ты помнишь?
– Забудешь такое, – потирая лоб, сказал он, – какой хорошенький морок! А ты не мог чуть позднее изгнать его? Вот ведь зависть, страшная штука! – он кряхтя поднялся, – связался я с тобой на свою голову, – ворчал он, подбирая рассыпанные вещи из своего рюкзака. – Ну, все? Приключения закончены? Пошли что ли обратно?
– Подожди, ещё две ниши, последние.
– Мда, – покрутил головой он. – Ты уверен? Может похрен? Давай обратно. Кто знает, что там за сюрприз.
– Я не могу, я слово отцу Ануфрию дал, как я ему в глаза посмотрю.
– Вот воистину, гордость твоё второе имя, которое и погубит тебя, в конце концов, запомни моё слово.
Я хмыкнул.
– Ладно, ты в коридоре побудь не ходи за мной, чтобы не случилось.
– Чтобы не случилось, – передразнил он, – ну совсем идиот, – он уселся, прижавшись спиной к стене, – давай иди уже, самоубийца.
Я улыбнулся и направился к последним нишам. Заглянул: одна ниша была маленькая, и гроб почти полностью выходил в коридор. Другая, довольно глубокая, нужно было сделать несколько шагов пригнувшись, чтобы достичь изголовья гроба. Я решил начать с гроба, который был рядом. Читая «Отче наш» я достал из мешка лампадку и свечу. Поставил лампадку с зажжённой свечой на изголовья гроба. Достал листок с Псалмом и зачерпнул горсть святой земли. Настороженно прислушиваясь к каждому шороху, начал читать молитву и осторожно посыпать землёй крышку гроба. Ничего не произошло. Молитвы были прочитаны, а крышка гроба запечатана.
Я облегчённо перевёл дыхание и махнул рукой Харитону, он помахал в ответ. И я пошёл к последней нише.
«Ничего вот и последняя, сейчас прочитаю, и будем выбираться», – я зажёг лампадку, и, читая про себя «Отче наш», согнувшись вошёл в нишу. Поставил лампадку на изголовье гроба, шагнул в сторону, и моя нога провалилась в пустоту: плита, на которую я наступил, перевернулась, и я полетел вниз, сильно ударившись и чуть не переломав ноги при приземлении.
Вот это попал! Глянул вверх и увидел едва заметный серый контур плиты над головой, должно быть от света лампады. Плита, перевернувшись, встала на место! Я попытался осмотреться, но в темноте ничего нельзя было различить. С трудом встав, я обошёл вокруг, шаря руками по стене, в надежде найти проход. Бесполезно. Это был узкий каменный колодец. Мешка со мной не было, наверное, я взмахнул руками и он отлетел в сторону.
Ужас холодом сковал грудь.
– Харитон! – что есть мочи закричал я. – Харитон!
Никто не отозвался. Да и трудно услышать отсюда. Я попытался связаться с ним по браслету, связи не было. «Что не делается, всё к лучшему», – мелькнуло в голове, – ну, бросится Харитон на мой зов. И тоже угодит сюда. Пусть лучше не дождавшись меня уходит. Может, подумает, что я все сделал и ушёл, а уж потом, видя что меня нигде нет и браслет не отзывается, приведёт сюда людей. Будет меня искать. Харитон не бросит. Надо только набраться терпения и ждать. Ничего. Подожду. Хорошо, что респиратор у меня«.
Но страх не слушал доводы разума. В темноте чудились шорохи и чье-то смрадное дыхание. Вдруг пол подо мной провалился, я полетел в раскалённую бездну, и, вздрогнув всем телом, очнулся. Не помню, сколько я просидел тут, временами то ли засыпая, то ли теряя сознание, погружаясь в ужас. Я вскакивал и начинал неистово обшаривать колодец. Пытался отыскать хоть какую-нибудь лазейку, старался просунуть пальцы в мифические щели в камне и подтянуться. Каждый сантиметр от дна до того места, куда могли дотянуться мои пальцы, был ощупан. Но никаких ходов ни тайных, ни явных не обнаружилось. В бессилии я падал на дно, и короткое забытьё накрывало меня с головой, чтобы затем снова пробудиться и снова, и снова ощупывать пол и стены в надежде выбраться. Наконец я обессилел от страха и бесплодных попыток и сел, привалившись спиной к стене. Я понял, что всё напрасно. Как быстро в темноте и холоде гаснет надежда, которая последняя, только теперь я это понял. Мне стал всё безразлично. Я чётко осознал, что никогда мне не дождаться помощи. Тут я и умру. Я закрыл
