Алексей Егоренков - Змеиный бог

Пепел сказал:

— Мусорная яма.

— Правильно. Только не мусорная, а для жертвоприношений. Ты уверен, что ты у них не в статусе подносимого?

«Сжечь Иисуса Христа, — подумал стрелок. — Сжечь всех его слуг».

— Не знаю, — сказал он. — Вся эта история чертовски запутана. Дай-ка я еще разок закурю.

Он взял из рук Лоуренса Майкла папиросную бумагу и мешочек с махоркой, сделал самокрутку и поджег ее. Некоторое время слингер курил молча, напряженно размышляя и глядя на тлеющий огонек.

— Я тебе сразу говорю, — сказал Майк. — Этот красный предаст тебя при первой возможности.

— Видишь ли, — сказал Пепел. — С этим красным я прошел рядом немало миль. Я знаю его.

— А меня?

— А тебя я вдруг встречаю непонятно где, посреди пустыни. Все, кто привез тебя сюда, мертвы, и рядом живой труп, и ты работаешь на Чернокнижников.

— Дружище, — сказал Лоуренс Майкл Мэй. — Ты-то сам много лет пробыл на побегушках у одной, помнится, девчонки из племени почтеков. Ты хоть знаешь, кто такие эти почтеки?

— Не вижу, как это связано.

— Они шпионы! — Майк топнул ногой. — Это не ацтеки, это другое племя у них на службе. Они притворяются… тех, кого ацтеки считают возможными врагами, внедряются в их общество, работают над тем, чтобы его расшатать, помочь ацтекам втираться везде… Ты много лет подряд работал против своей страны. Жил с диверсанткой, со шпионкой…

Слингер остановил его.

— У нас есть дрезина, — сказал Пепел.

— Отлично! Где?

— Рядом, на тупике. Добежишь, если я отвлеку мышей?

— И сам по себе добегу. Спасибо!

Он наклонился к слингеру и раздельно произнес:

— Устрой так, чтоб твой мешика потерялся. Он опасен. Он тебе не нужен.

За дверью было тихо. Пепел взялся за блюдце, подал сигнал, и Лоуренс Майкл Мэй выскочил наружу. Он побежал в сторону железнодорожной колеи.

И-И-И-И! Поток мышей несся ему вслед, но Майк опережал его. Он несся вперед стремительно и живо, как бежит тот, кто вырвался на свободу после долгого заключения в пыльном ангаре. Он уже почти достиг будки…

ПАФ-ф-ф! Из шеи Лоуренса Майкла брызнула кровь. Он споткнулся, упал, вскочил, снова упал…

И-И-И-И! Мыши настигли его. Они укрыли фигуру Майка сплошным мохнатым ковром, серым одеялом, и кусали его, и хлопали крыльями. Лоуренс Майкл Мэй закричал — и захлебнулся, когда одна, а потом другая летучая мышь пролезла ему в рот, и дальше, в горло.

Держа руку возле кобуры, Пепел выступил живчику навстречу.

И-И-И-И, — знай себе трубил тот, но мыши лишь сильнее кидались на распростертое тело Лоуренса Майкла. Слингера они не замечали и заметить попросту не могли.

«Живчик видит только одну цель», — подумал стрелок. Эту простую истину в прерии знали даже малые дети. К несчастью для Майка, он слишком привык считать себя городским, выше всех этих пустынных мудростей.

Возможно, Трикси и ныне следила за ними. Возможно, у слингера всё еще был шанс.

Мертвец вскинул свое кувшинное рыло и снова затрубил, отзывая мышей — И-И-И-И! — но на этот раз Пепел был наготове. Он выхватил Кочергу…

БАХ!

…И хобот живчика разлетелся на части, брызнув зеленым фонтаном слизи. Мертвец больше не пищал. Теперь он ревел. Но летучие мыши рассыпались во все стороны и не желали больше собираться в плотный поток, а лишь кружили над головой обезумевшей стаей, отчаянно вереща и сталкиваясь друг с другом.

Стрелок убрал револьвер на место. Последний патрон был истрачен, а живой мертвец по-прежнему стоял на ногах.

В дрожащем сиянии жаркого полудня Пепел наконец хорошо смог рассмотреть противника. Мертвец стоял в доброй полусотне футов, почти черный на фоне белой соляной пустоши. Его левая рука, толстая и раздутая, оказалась трупом койота, когда-то вцепившегося живому трупу в плечо зубами. У слингера на глазах живчик подхватил с земли какой-то рыжий обломок и метнул его.

БАМ-М! Ржавый бак из-под горючего грохнулся рядом с Пеплом, обдав его фонтаном из песка и пыли. Живой труп сделал несколько размашистых шагов и подхватил койотом новый обломок. Вместо пальцев, заметил стрелок, мертвец пользовался задними лапами и хвостом животного.

БАМ-М! Еще один выгоревший остов ацтекского мотоциклета грохнулся рядом. Живчик, видимо, уничтожил целую банду прибывших мотерос.

— Буйвол! — позвал стрелок. — Ты слева, я справа! Оба прячемся за болванами.

Он кинулся в сторону и укрылся за манекеном на рельсе.

— Пако! — крикнул Пепел. — Я знаю, у тебя остался последний выстрел! Оторви ему руку!

БАМ-КЛАНГ! Метко запущенный обломок железной трубы ударил в его тренировочного болванчика, и тот откатился назад на пару футов, увлекая слингера за собой.

«Мы уйдем отсюда все трое, мексиканец, — подумал стрелок, — или не уйдет никто».

— Пако! — еще раз позвал он. — Отстрели руку, иначе всем троим конец!

Мертвец перекатился влево, подхватил новый метательный снаряд…

ПАФ-ф-ф! Пуля врезалась мертвому животному в зубы, челюсти койота взорвались, и толстая «рука» грохнулась на землю вместе с металлическим обломком, зажатым в трех ее гротескных пальцах.

— Идем, идем! — крикнул Пепел. Он принялся толкать свой манекен вперед, прямо на живчика, что корчился на земле, пытаясь подняться с использованием трех конечностей. Задача давалась ему непросто: живые мертвецы плохо реагировали на изменения в своей форме и телосложении.

Но живчик всё еще был опасен и мог плюнуть.

Манекен, толкаемый Ревущим Буйволом, просвистел мимо и пихнул мертвеца в сторону ямы. «Та самая, — подумал стрелок. — Утилизатор».

Он ухватил свой манекен за бока и толкнул живчика следом, пытаясь одним махом спихнуть его в яму, но тот поднялся и толкнул в ответ.

С тем же успехом в железного болванчика мог врезаться ствол невысокого, но довольно плотного дерева. Манекен заскрипел и согнулся на ноге, а стрелок не удержался и отлетел прочь, спиной на твердую землю.

Он сдвинул шляпу на затылок, прищурился против солнца и увидел, что мертвец направляется к нему.

— Пако! — позвал слингер еще раз.

Крак-крак-КРАК! Раздутая башка живчика лопнула как арбуз, распавшись короткими и неровными зелеными лепестками. Запахло болотной тиной.

ПАФ-Ф! ПАФ-Ф! ПАФ-Ф! Винтовка торговца прогремела у него над головой трижды, всякий раз отбрасывая живого мертвеца немного дальше, пока тот, наконец, не скользнул в яму утилизатора, щерившуюся у них под ногами.