Сергей Другаль - Институт Реставрации Природы (Сборник)

«Ваше преосвященство, — зазвучал командный бас, — обойдемся наличными силами. Что касается интеллигентской сволочи, то от них вся смута. Мои парни давят их и будут давить. Это они, мысляки, вечно недовольны существующим порядком, органически неспособны соблюдать закон о дозволенных пределах размышления, дурацкий, кстати, закон; кто его придумал, тому мозги вышибить надо. Я не вижу большой беды в том, что рабочих мало в рядах агнцев божьих. Их нет и в рядах лоудменов, чисты наши ряды».

«Вы согласны с этой точкой зрения, Джон?»

«У меня нет расхождений с генералом, мы достаточно понимаем друг друга. Не надо ждать консолидации всего общества, это химера. Язычники никогда не будут с нами».

Нури взглянул на Нормана. Перед ним сидел, казалось, совсем другой человек, напряженный, с застывшим взглядом.

— Старик — это, похоже, репрезентант Суинли, — пробормотал Нури.

Норман молча кивнул.

«…Но где подлинная массовость движения? Лишний десяток тысяч хулиганствующих типов, подобных этим, что были на параде, не делают погоды — извините, генерал, за резкость. Движение теряет смысл. Оно идет на убыль, хоть это вы понимаете? Полтора года усилий дали очень скромные результаты. Язычество усиливается, Армия Авроры, о действиях которой мы молчим, набирает силы. Мы говорим об интересах текущего дня — они предлагают программу на будущее. Человек не может не думать о будущем, оно в его детях. Мы стимулируем выпуск машин — это для сего дня. Это хорошо, но рынок уже перенасыщен машинами и призыв владеть машиной, пока она не овладела нами — не спорю, это у вас, Джон, эффектно получается, — уже почти не действует. Кто для нашего движения сделал больше меня? Но я спрашиваю себя, я спрашиваю вас, Джон, вас, генерал, и вас, господин Харисидис, есть ли реальные надежды сохранить статус-кво? Или надо признать неизбежность принятия экологической помощи и постепенно, пока мы еще у власти, готовиться к тому, чтобы войти в новые времена и порядки с наименьшими для нас потерями? В вашем движении, Джон, я искал путь, но не просветил господь слугу своего, и я не вижу: что дальше?»

После длинной паузы пророк произносит:

«Диктатура церкви!»

И сдавленный полушепот репрезентанта:

«Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его! Вы с ума сошли, Джон. Диктатура церкви! Было это, все было! Не хватает еще взвалить на церковь ответственность за все, что творится в нашей стране всеобщего благоденствия. Вы задумывались над вопросом, почему за три тысячи лет церковь пережила и вынесла все: смену властей и формаций, войны и катаклизмы, средневековье и возрождение, революции социальные и технические? И уцелела. Все проходило, а церковь стоит. Почему? Потому что мы всегда стремились к власти над душами, ибо это самая реальная власть. Я грешен, господа, грешен цинизмом, ибо вижу несовершенство человека. Но одно дело удержать паству от насилия и совсем другое — диктатура именем церкви, а любая диктатура есть насилие. Зачем вину за насилие брать на себя? Я стар и хотел бы служить добру, но ложен был мой путь, и вижу: я повинен во зле…»

Пророк непочтительно перебивает его:

«К чему столько пафоса и эмоций? В ваших устах этот панегирик человеческому разуму и добру просто смешон. Диктатура неизбежна, и сие от вас не зависит, у нас просто нет другого выхода: язычество набирает силы, идейная борьба с ним не дает результатов, приемлемых для нас, обстоятельства принуждают нас к насилию. Вы задавали нам вопросы, теперь позвольте вас спросить: а не есть ли история церкви историей борьбы с язычеством?»

«Вы правы, Джон, вы правы! Борьба с язычеством — великий грех монотеизма вообще и христианства в особенности. Господь выделил человека из природы, поставил его над ней. И я, служитель божий, усомнился…»

«Зеленый! Язычник!»

«Ну-ну, генерал. — Голос пророка ласков. — Вы преувеличиваете. Сомнение — простительный грех, и апостолы сомневались… Его преосвященство внес достойный вклад в наше движение, он стоял у истоков и, как говорит мой кибер Ферро, выполнил предначертание. Теперь мы достаточно сильны… Я уполномочен объявить вам, господа, что по общему согласию руководство движением отныне полностью переходит в мои руки. Его преосвященство не нашел общего языка с теми, кто нас финансирует…»

«Тут неподалеку на помойке недавно видели собаку. Я вас покидаю, господа. — В старческом голосе репрезентанта слышится ирония. — Надо съездить. Возможно, и мне повезет. А потом пойду… повою».

В этот раз пауза тянется нескончаемо, присутствующим надо время, чтобы прийти в себя от шока.

«Репрезентант слишком тонкий политик. Он не понимает духа времени. Больше прямоты, больше действий, больше, если дозволено сказать, наглости. Вот чего мы ждем от вас».

Это голос папаши Харисидиса.

«Совершенно с вами согласен, — говорит пророк. — Мы хотим, чтобы вы убедились в нашей готовности к действию».

«Лоудмены могут выступить в любой момент. Покончим с язычниками!»

«Да! И я полагаю, весьма полезным будет, если Джольф Четвертый, Чистейший-в-помыслах, нанесет удар по гидропонным предприятиям. В любом случае мы в этом замешаны не будем…»

Совещание длится более двух часов, и постепенно перед Нури и Норманом разворачивается картина масштабного заговора, охватывающего все звенья государственного аппарата.

По мнению пророка, движение достигло своего апогея, когда к нему примкнул известный своими радикальными убеждениями отставной генерал Баргис. Генерал привел с собой полтораста тысяч лоудменов — горластых фанатиков тишины и порядка: после ликвидации регулярной армии — вынужденная уступка Ассоциированному миру — многие бывшие офицеры примкнули к движению генерала. Генерал оказался настоящей находкой, он воплотил в дело соглашение о сотрудничестве. Он создал и возглавил военный штаб, наладил взаимодействие с полицией, особенно с теми ее формированиями, которые непосредственно вели бои с Армией Авроры, нашел общий язык с синдикатом Джольфа и умело пользовался услугами его анатомов. Короче — он взял на себя всю оперативную подготовку переворота, оставив за пророком идеологию и связи с промышленным картелем. Обширный опыт генерала оказался как нельзя кстати. Подготовку можно считать законченной, остановка лишь за деловыми кругами.

После того как господин Харисидис заверил присутствующих, что деятельность штаба встречает понимание в деловых кругах и что премьер-министр — милейший, надо сказать, человек и широких взглядов — полностью в курсе событий, совещание приступило к обсуждению конкретных деталей намечаемого переворота.