Артур Кларк - Рама Явленный

– Ты говорила мне, что, судя по всему, Патрик что-то знал о жизни, которую вела Кэти до его бегства, но решил утаить от вас с Ричардом самые худшие подробности. Разве ты не можешь поступить аналогичным образом?

– Спасибо, Арчи, – Николь похлопала октопаука по плечу и едва не улыбнулась, – ты читаешь мои мысли... и, похоже, понимаешь людей слишком уж хорошо.

– Правда нелегко давалась и нашему обществу, – прокомментировал Арчи. Один из его фундаментальных принципов гласит: новые оптимизаторы всегда должны говорить правду. Допускается утаивать информацию, если того требует политика, но лгать нельзя. Самые младшие оптимизаторы жаждут говорить правду, не учитывая последствий... иногда истина и сочувствие несовместимы.

– Я согласна с тобой, мой мудрый инопланетный друг, – тяжело вздохнув, ответила Николь. – И теперь, после сегодняшнего дня, определенно одного из худших в моей жизни, мне предстоит не одно, а два очень сложных дела. Я должна сказать Максу, что ему не удастся покинуть Изумрудный город, а также сообщить мужу, что его любимая дочь колет, себе наркотик и заправляет шлюхами. Остается только надеяться, что эта старая измученная женщина найдет в себе силы должным образом справиться с обеими проблемами.

10

Ричард спал, когда Николь вернулась домой. Она была рада, что ей не нужно ничего объяснять прямо сейчас. Николь скользнула в ночную рубашку и осторожно забралась в постель. Но уснуть не могла. Ум ее все возвращался назад; он метался между жуткими сценами, которые она видела целый день, и мыслями о том, как рассказать о них Ричарду и остальным.

В таком полусумрачном состоянии Николь вдруг увидела себя в Руане рядом с отцом на площади, где восемь столетий назад сожгли Жанну д'Арк. Николь вновь стала подростком, как это было, когда отец повез ее в Руан, чтобы вместе посмотреть окончание празднества в честь Жанны. Запряженная быками телега везла героиню на площадь, и люди кричали.

– Папочка, – проговорила подросток Николь голосом, едва слышным посреди всего шума, – что я могу сделать, чтобы помочь Кэти?

Отец ее вопроса не слышал. Внимание его было полностью поглощено Орлеанской девой, точнее, французской девушкой, игравшей роль Жанны. Николь видела, как девушку, обладавшую теми же чистыми и проницательными глазами, какими, по преданию, наделена была Жанна, привязали к бревну. Один из епископов начал читать вынесенный ей приговор, и девушка принялась негромко молиться.

– Что будем делать с Кэти? – повторила Николь. Опять не было ответа. Собравшиеся вокруг на террасах, открыв рты, смотрели на поленницы, окружавшие Жанну... к ним поднесли огонь. Когда языки пламени разом охватили основание огромного костра, Николь вскочила вместе с толпой. Она отчетливо слышала молитву святой Жанны, взывавшей к милости Иисуса.

Пламя приближалось, Николь посмотрела в лицо девушки, изменившей историю, и холодок пробежал по ее спине.

– _Кэти_! – вскричала она. – _Нет! Нет! _ – Николь пыталась выскочить, но толпа сжимала ее со всех сторон. Она не могла спасти свою горящую дочь. – _Кэти! Кэти! _ – закричала Николь, отчаянно толкая стиснувших ее людей.

Она ощутила руки, обхватившие ее за плечи. И только через несколько секунд Николь поняла, что спала. Ричард с тревогой глядел на нее. Прежде чем Николь смогла заговорить, в спальню вошла Элли в халате.

– Мама, с тобой все в порядке? – спросила она. – Я встала, чтобы проверить Никки, и услышала, как ты закричала...

Взглянув сперва на Ричарда, потом на Элли, Николь закрыла глаза. Она до сих пор видела искаженное болью горькое лицо Кэти среди языков пламени. Николь вновь открыла глаза и посмотрела на мужа и дочь.

– Кэти очень несчастна, – сказала она и разразилась слезами. Николь никак не могла успокоиться. Приступая к каждой новой подробности, она снова начинала плакать. – Я чувствую себя такой беспомощной, такой несчастной, – проговорила Николь, когда наконец справилась с собой. – Кэти попала в очень трудное положение, и никто из нас абсолютно ничего не сможет сделать, чтобы помочь ей.

Подводя итог жизни Кэти, не опуская ничего, кроме наиболее откровенных сексуальных эскапад, Николь не стала смягчать удар. Ричард и Элли были ошеломлены и опечалены новостями.

– Не знаю, как ты могла сидеть и смотреть на нее столько часов, произнес Ричард. – Я бы выскочил оттуда через несколько минут.

– Кэти так несчастна, так несчастна, – качая головой проговорила Элли. Несколько минут спустя в поисках матери в спальню вошла маленькая Никки. На прощание обняв Николь, Элли взяла Никки на руки и отправилась в свою комнату.

– Извини, что я так расстроилась, Ричард, – сказала Николь несколько минут спустя, когда они собрались уснуть.

– Понятное дело, – отозвался Ричард. – День у тебя был совершенно жутким?

В сотый раз Николь вытерла глаза.

– В своей жизни я могу вспомнить только один случай, когда ревела подобным образом, – она старалась хоть чуточку улыбнуться. – В Бовуа, когда мне было пятнадцать. Отец сказал мне, что намеревается сделать предложение той англичанке, за которой ухаживал. Мне она не нравилась холодная, далекая женщина, – но я решила не отговаривать его... просто взяла своего-домашнего селезня Дюнуа и побежала к нашему пруду, выгребла на середину озера, бросила весла и проплакала несколько часов.

На несколько минут наступило молчание. Потом Николь наклонилась, чтобы поцеловать Ричарда.

– Спасибо, что выслушал меня, я нуждаюсь в поддержке.

– Мне это было не так уж легко. Но я по крайней мере _не видел_ Кэти, поэтому...

– О Боже, – перебила его Николь, – я чуть не забыла... ведь Арчи сказал мне, что никому из нас не разрешили возвратиться в Новый Эдем и что причина – в безопасности октопауков... Макс будет разъярен.

– Давай не будем волноваться заранее, – мягко проговорил Ричард. Попытайся уснуть, обсудим все утром.

Николь забилась в объятия Ричарда и уснула.

– _Бе-зо-па-сно-сти ра-ди_, – пропел Макс. – Какого... и что это вообще означает?

Патрик и Наи дружно встали из-за стола.

– Оставьте еду, – проговорила Наи, призывая следовать детей за ней. Мы поедим в классе, у нас будет каша и фрукты.

Но Кеплер и Галилей идти не хотели, они чувствовали, что обсуждается очень важный вопрос. Только когда Патрик, обойдя стол, направился к ним, мальчишки отодвинули свои стулья и поднялись.

Бенджи позволили остаться, поскольку он обещал Николь, что ни о чем не расскажет детям. Эпонина вышла из-за стола, чтобы в углу покормить пробудившегося Мариуса.

– Я не знаю, что это означает, – ответила Николь Максу, когда дети ушли. – Арчи не хотел слушать меня.