Андрей Имранов - Восход над Шалмари

И на Семена снова накатила непреодолимая сонливость. Он только успел заметить, как двое безмолвных типов споро подхватили его под руки, и вокруг снова сгустилась темнота.

На этот раз пробуждение было менее приятным: голова не болела, она просто трещала. Семену даже захотелось придержать глаза пальцами, пока они не вылетели из орбит. Он с трудом принял вертикальное положение, застонал от накатившего всплеска головной боли. Приоткрыв глаза узкой щелкой, осмотрелся. Бетонные стены, железная дверь с окошком и глазком, кушетка, стул, раковина и унитаз. Режущий глаза свет голой лампочки в забранной решеткой нише.

Камера.

Семен, превозмогая боль, подошел к двери, постучал. Подождал, никто не откликнулся, а пульсирующие удары в висках стали совсем невыносимы, и, шипя от боли, он вернулся к кушетке, лег обратно и закрыл глаза.

Второй раз очнулся от негромкого голоса. Кто-то звал негромким голосом, видимо, его:

– Эй. Эй, мужик.

Семен разлепил глаза, поморщился. Голова еще побаливала, но уже терпимо. Он посмотрел в сторону двери и увидел, что окошко приоткрыто и через него видно лицо немолодого мужчины.

– Вставай, слышь, я это… пожрать принес.

Семен встал, подошел к двери и взял протянутую тарелку с какой-то кашей, пластиковую ложку и пластиковый же стакан с каким-то питьем.

– Спасибо, – сказал равнодушным тоном.

– Да не за что, – отозвался мужчина с готовностью. Похоже, он был не прочь поболтать. – Меня Сергей Ильич зовут.

– Семен, – отозвался Семен, показывая, что разговаривать ему не хочется.

Сергей Ильич усмехнулся:

– Да ты меня не шарахайся, мне самому противно, что из меня тюремщика сделали. Я кандидат наук, между прочим. И должен тут баланду таскать. Ладно хоть унитаз в камере есть, а то бы еще парашу выносить пришлось. – Сергей Ильич вдруг хитро подмигнул и добавил: – А ты не расстраивайся, все, что они из тебя вытащили, им на пользу не пошло, лажанулись они, короче, по полной программе.

Семен заинтересовался;

– Да?

– Точно говорю, – оживился Сергей Ильич, – как есть подчистую лажанулись. Девку не нашли, да ты и сам не знал, где она. Кота тоже не нашли. А товарища твоего спугнули. Что-то они там не так сделали, и, пока они до Щедрина ехали, он уже свалил да еще бомбу какую-то оставил. Геннадий Артемович ходит злой, как собака, рычит и гавкает, разве что не кусается.

– Так им и надо. – Семён обрадовался.

– Ага. – Сергей Ильич вдруг насторожился: – Идет кто-то. Ну не скучай, пойду я.

Семен провел в камере три дня и, если бы не неожиданный собеседник, пожалуй, потерял бы счет дням. Никто другой им не интересовался, и, если верить Сергею Ильичу, никаких новостей касательно Алиты, Вадика и Рорика не было. Впрочем, Семен надеялся их и не услышать. Но на четвертый день новость о Рорике пришла к нему сама.

Семен проснулся от странного шума за дверью. Он приник ухом к металлу и жадно вслушивался. Кажется, прозвучало несколько выстрелов. Донеслись какие-то выкрики, потом все стихло. Семен ждал и слушал. Странный шелест прозвучал прямо за дверью. Семен замер, прислушиваясь.

– Отойди от двери, – прозвучал странно модерированный голос, который Семен сразу узнал. Обрадовался и отскочил внутрь камеры. По двери пошли волны, как будто она была не металлической, а резиновой. Потом ее стало корежить, с нее начала слетать краска, и, наконец, выгнувшись дугой, дверь упала наружу, в коридор. Рорик (разумеется, он, кто же еще) переступил через нее и, пригнувшись, зашел внутрь камеры. Структуры активированных заклинаний вились вокруг него встревоженным роем разноцветных линий.

– Ты нашел ар-Лорин? – спросил он сразу.

– Привет, – ответил Семен улыбаясь, – нашел. И снова потерял. Но у меня есть… были ее вещи. И… короче, один человек обещал ее по этой вещи найти меньше чем за день. Надо только найти, куда они дели все, взятое у меня.

Рорик повел ушами:

– Пошли.

Едва поспевая за быстро шагающим по коридору Рориком, Семен следил за его действиями, открыв рот. Он впервые видел работу хорошего боевого мага, да и то – где б ему было видеть это раньше. Рорик шел куда-то к намеченной цели, не останавливаясь, а структуры вокруг него жили своей жизнью: связки разноцветных полос убегали вперед за угол (там что-то рушилось и доносились крики), ныряли в стороны в попадающиеся по дороге двери (за ними тоже что-то рушилось и гремело). Временами навстречу попадались пытающиеся организовать какое-то сопротивление местные бойцы-заклинатели, тогда перед Рориком мгновенно выстраивалась мерцающая сетка защитных заклинаний, активизировались какие-то структуры, со змеиным шипением проносящиеся вперед, сметая все на своем пути, как струя воды из пожарного рукава. Звуки выстрелов почему-то звучали совсем тихо, напоминая негромкие аплодисменты. Короткие яркие вспышки на щите в метре пред Рориком обозначали места попадания пуль. К чести шавелара, используемые им заклинания явно не были летальными, только оглушающими, хотя тем, кого придавливало и зашибало разлетающимися тяжелыми предметами, явно везло меньше.

Так прошли два коридора, поднялись по лестнице один пролет и оказались на первом этаже какого-то здания. Подобно урагану, обрушивающемуся на прибрежные деревеньки, сея ужас и разрушение, прошли на второй этаж и остановились перед закрытой железной дверью. Семен ожидал, что Рорик использует тот же способ, что и с дверью его камеры в подвале, но здесь шавелар осторожничать не собирался: быстро махнул рукой (Семен даже не успел заметить метнувшуюся связку структур), и толстая железная дверь просто вылетела внутрь. Пролетела всю комнату, с жутким грохотом врезалась в противоположную стену, постояла секунду и рухнула плашмя. В воздухе остался запах раскаленного металла и бетонной крошки. Комната была заставлена стеллажами, у входа стоял стол, за которым с видом совершеннейшей обалделости сидел сухонький мужичок затрапезного вида с булкой и пакетом кефира в руке. Из наклоненного пакета тянулась тонкая белая струйка прямо на штаны мужичка. Рорик, не обращая внимания, прошел в глубь комнаты, а Семен, проходя, осторожно вынул кефир из руки сидящего и поставил на стол.

– Это? – спросил Рорик, остановившись у очередного стеллажа. Семен посмотрел и обрадовался: там лежали его вещи, в том числе главные – ручка Алиты и Вадиков «телефон». Пачка сигарет лежала там же, а вот тысяча рублей куда-то пропала. Семена это огорчило, причем не столько пропажа денег, сколько то, что и здесь, в институте, нашлись охочие до чужих денег проходимцы. Вполне возможно, конечно, что изъятые деньги и драгоценности хранились отдельно, но Семен почему-то в этом сомневался.