Вадим Тарасенко - Любимец Бога

– Да ты понимаешь, что «Прорыв» может элементарно взорваться? – С Земли уже откровенно орали. – Нерасчетный режим! Может возникнуть кавитация на лопатках турбонасоса, пойдут скачки давления, возникнут колебания. Система вообще может войти в резонанс! Да мало ли что еще может случиться. И потом, ты считал, сколько необходимо топлива? «Прорыв» же раз в пять тяжелее «Юпитера»!

– Считал. Чтобы выкарабкаться на самую низкую орбитальную траекторию, топлива хватит, – спокойно ответили с Луны.

– А эвакуационный корабль?

– Если из него вытряхнуть все барахло, то тоже выкарабкается, – спокойно отвечала Луна.

– И сколько на это понадобится времени? – Частотные и амплитудные характеристики голоса Стаса Скворцова поползли вверх.

– Шесть часов должно хватить.

– Посмотри на часы. Через четыре с половиной часа астероид уже будет у тебя. Тебе просто не хватит времени для твоего безумного плана.

– Стас, «Прорыв» уже на космодроме, и мы готовимся к перекачке в него топлива из эвакуационного корабля.

– Полковник!.. – Электромагнитные волны, обрушившиеся с Земли, казалось, прогнули мембрану телефона.

– Стас, я решение принял, – еле слышно донеслось с Луны.

– Сеня, это безумие. – Голос с Земли, словно утомленный пройденным расстоянием, теперь был также еле слышим. – У тебя шансов один из ста, что системы «Прорыва» сработают без больших сбоев.

– Нам повезет.

– Нам? Кому это «нам»?

– Мне и Ковзану – любимцу Бога, – ответил Богомазов.

– Ты что, решил вместе с ним на «Прорыве» лететь?

– Стас. Если нам повезет, то меня, естественно, простят. А если нет… Что ж, для трибунала будет меньше работы.

– И что ты мне предлагаешь делать? Обо всем этом докладывать наверх? – устало проговорил начальник Центра управления космическими базами.

– Конечно. А вдруг наверху дадут добро.

– Ты же им не оставил выбора. Скорей всего, начальство просто отмолчится. Если тебе повезет, начальников наградят тоже. Если нет – они добро не давали.

– Мне все равно. Я свой выбор сделал. Конец связи. – Нажав на кнопку, Богомазов устало посмотрел на стоящего рядом Бориса Ковзана.

– Семен Петрович, я все же никак не могу поверить, что мне удалось вас уговорить на эту авантюру, – тихо сказал он.

– Это не ты меня уговорил, а Хохлов. Тогда, связавшись со мной, он сказал: «Что бы ни предложил этот мальчик, даже безумное, на твой взгляд, поверь ему. Вернее, поверь тому, что я тебе сказал о Борисе. Любимец Бога – это такое же объективное явление в мире, как, например, наличие кварков или квазаров. Это я тебе говорю как физик физику».

– Вы настолько уважаете академика Хохлова и доверяете ему?

– Да, это великий ученый. Да и признаться тебе, я страшно честолюбив. Великого физика из меня не получилось. Так, может, я хоть так войду в историю науки. Да и лишние баллы для Главного Компьютера заработать неплохо. – Богомазов усмехнулся и пружинисто вскочил с кресла: – Ну что, поехали на «Прорыв». Нам здесь больше делать нечего.

Начальник лунной базы недоговаривал. Да, академик Хохлов был для него авторитетом. Да, честолюбие сыграло определенную роль в решении Богомазова ввязаться в эту авантюру. Но главным было другое, а именно – Ирина, бывшая жена Богомазова, а точнее, та любовь-ненависть, в которую переродилась его любовь. Зная, как честолюбива и тщеславна его бывшая супруга (собственно, из-за этого она и ушла к депутату Государственной думы), он решился одним махом покончить с этой доводящей его до зубовного скрежета проблемой. Стать в одночасье героем, известной личностью и причинить этой… этой все еще горячо любимой женщине боль, боль ошибки. Кроме того, за ее честолюбием стояла более прагматичная цель. Согласно Закону о второй жизни, супруга (супруг) человека, получившего право на вторую жизнь, получала дополнительные баллы на это самое право. Мол, чтобы скрасить тому вторую жизнь. Вот теперь пусть покусает себе локти. Правда, если получится… А если нет… Что ж, по крайней мере, страдать он все равно не будет.

«А если бы Богомазов не смог оценить всю глубину научного предвидения Хохлова? И не был бы таким честолюбивым? Выходит, мне снова повезло». Борис Ковзан весело усмехнулся и посмотрел вперед. Там уже показался космодром и стоящие на нем два корабля: небольшой бочкообразный «Юпитер» и на голову его выше (если за голову считать бочкообразный жилой отсек эвакуационного корабля) «Прорыв».

«Хоть бы американцы сбили этот треклятый астероид. Господи, как же мне не хочется лезть в эту авантюру. – Взволнованный Богомазов скосил глаза на Бориса. – А этому хоть бы что. Сидит и улыбается. И что такого радостного он нашел во всем этом?»

Объединенная Русь. Россия. Москва. Кремль.

Рабочий кабинет Президента Объединенной Руси.

1 июля 2190 года. Четверг. 02.16 по местному времени.

До двух часов ночи Владимир Сергеевич Орлов успел возненавидеть секундную стрелку в часах на стене. За ее спокойствие и безмятежность. Ничто не могло поколебать ее неторопливую точность. Ни сообщения, что две великие супердержавы фактически на неделю могут стать беззащитными (для перезарядки боевых орбитальных лазеров понадобится не один полет космических транспортных кораблей). Ни то, что сорок шесть минут назад многотриллионный фантастический проект Руси повис на тоненьком волоске и спасти его могло разве что чудо.

– А чудес на свете не бывает, – вслух сказал Орлов, встал из-за стола и потянулся.

Отчетливо раздался хруст.

«Надо будет пригласить массажиста. А то скоро в каменную скульптуру превращусь».

Зазвонил видеофон. Орлов, не садясь в кресло, нажал кнопку, и на экране вновь появился министр обороны. Лицо его было встревоженным. Президент почувствовал, как его сердце проваливается куда-то вниз, в желудок:

– Игорь Петрович, американцы, нападение?

– Нет, нет, Владимир Сергеевич. Проблемы у нас.

«Вот такие мгновения отнимают годы жизни».

– Что там у нас? – Орлов не смог скрыть вздоха облегчения.

– Мне только что доложил начальник Центра управления космическими базами генерал-майор Скворцов, что начальник лунной базы «Восток» полковник Богомазов, по совету пилота «Прорыва» капитана Ковзана и вопреки распоряжению, вывез «Прорыв» на космодром и в настоящее время производит заправку его топливом с эвакуационного корабля.

– Зачем?

– Чтобы вывести «Прорыв» на окололунную орбиту.

– А разве такое возможно?

– Естественно, нет, господин президент. «Прорыв» еще ни разу не проходил тестовую проверку всех узлов. Уже за это Богомазова можно отдавать под трибунал – стартовать на непроверенном корабле категорически запрещено. Но самое главное – двигательная установка стартовой ракеты «Прорыва» рассчитана на другое топливо. В эвакуационном корабле используются AT и НДМГ, а «Прорыву» необходимы кислород и водород.