Оттенки серого - Джаспер Ффорде
– Какой там отпуск! Госпожа Гуммигут перевела меня на неполный рабочий день.
Я спросил, как так могло получиться. Грэм ответил, что Салли Гуммигут мастерски находит способы выжимать серых до последней капли пота.
– Мы хотим посмотреть Вермеера, – объяснила Джейн. – Я принесла тебе пирога.
Господин С-67 поблагодарил ее и провел нас наверх, где посреди комнаты одиноко висела картина. В крышу был вмонтирован световой фонарь, затянутый льняным полотном, и скамейка для посетителей.
– Это прекрасно, – сказал я после минутного молчания.
На холсте была изображена женщина, наливающая молоко из кувшина в миску. Рядом с миской на небольшом столе стояла корзина с хлебом. Казалось, будто вся эта сцена освещается из окна с левой стороны, хотя никаких признаков окна не было. На полотне, вдоль верхней перекладины рамы, виднелись подпалины, а красочный слой во многих местах осыпался. Но то, что осталось, было просто чудесно.
– Говорят, ее кофта – желтая, а платье – синее, – заметил Грэм. – Сюда часто приходят зеленые попрактиковаться в различении цветов. В прошлом месяце заходила женщина, которая отмечает Вермееров в книжке из серии «Я видел это». Сказала, что уже посмотрела на все восемь полотен. Я оставлю вас наедине с картиной.
Я сел на скамейку так, чтобы было достаточно места для Джейн, но та не стала садиться. Я решил идти напролом:
– Я хотел бы, чтобы ты отправилась со мной в Верхний Шафран.
– Извини, но я против смерти на первом свидании. Ты выяснил что-нибудь еще про цветчика? – Я отрицательно покачал головой. – Тогда, наверное, надо порыться в его чемодане. Посмотрим, что там найдется.
– Ты шутишь!
– Разве я похожа на того, кто шутит?
– Нет, но…
Я не закончил фразы: снаружи донесся какой-то слабый шум. Джейн подошла к окну.
– Да что они там делают? – пробормотала она и быстро покинула комнату.
Объятый любопытством, я последовал за ней. Но она вышла не через гладкую дверь, со стороны которой слышался шум, а через черный ход, свернув на кухню. Я попытался сделать то же самое, но старик-серый преградил мне путь и посмотрел на меня если не с открытой враждебностью, то, по крайней мере, так, что мне оставалось воспользоваться все той же парадной дверью.
Выйдя на улицу, я был ослеплен настоящей вспышкой желтого: Салли Гуммигут, Кортленд, Банти Горчичная и даже маленькая Пенелопа. Они шагали по улице – и, кажется, явились сюда не ради Вермеера.
Перепись стульев
3.6.03.12.009: Крокетные молотки не могут использоваться для стука в дверь. Штраф: один балл.
– Так! – воскликнула Салли, завидев меня. – Нам сказали, что ты здесь, в зоне. С какой целью?
– Вермеер.
– Ну конечно. Для чего еще можно идти в зону? А мы хотим помочь тебе с переписью стульев.
– Вот как?
– Ага, – доброжелательно ответила Банти (даже не верилось, что она желтая), – поскольку ты самоотверженно вызвался исследовать Верхний Шафран, мы самоотверженно вызвались помочь тебе завершить работу, для которой ты был послан к нам.
– Ты ведь не против? – спросила Салли, чья улыбка резко контрастировала с чертами лица. – Ну, тогда…
Она не стала ждать ответа, а вместо этого трижды постучала в первую же дверь – абсолютно недружелюбно. Ей открыл мужчина средних лет. При виде нежеланной вспышки синтетического желтого он вздрогнул.
– Перепись стульев, – провозгласила госпожа Гуммигут, – по приказанию Главной конторы. Полагаю, у вас нет возражений?
Вопрос не требовал ответа, а потому она тут же приказала своим помощникам провести «полную перепись стульев». Я остался стоять на крыльце вместе с серым.
– Привет, – сказал я. – Я Эдвард Бурый.
– Привет. – Он подозрительно поглядел на меня.
– Это по заданию Главной конторы, – пояснил я, чувствуя себя глуповато.
– Что дает вам право рыться в моем доме?
– Каждый, кто проводит перепись, считается агентом Главной конторы и имеет право входить в жилище.
– Гм, – с сомнением промычал он. – Это вы запускаете Клуб вопрошающих?
– Надеюсь.
– Тогда не спросите ли вы, почему Прежние устанавливали краны отдельно для горячей и холодной воды?
– Почему бы вам самим не спросить на первом заседании? Не уверен, что у меня будет возможность.
Через несколько минут желтые вывалились наружу, зарегистрировав семь стульев, две софы и табурет для пианино.
– Спасибо, что уделили нам время, – максимально вежливо поблагодарил я и нагнал Гуммигутов с Банти – те подходили к следующей двери.
Их появление уже привлекло внимание серых, и на улице собралась небольшая группка. Стоял самый разгар дня, и зона была почти пустынна. Получается, желтые не собирались проводить перепись в тот час, когда люди сидят по домам.
Госпожа Гуммигут постучала в дверь. Открыла молодая женщина, которая уставилась на префектшу так дерзко, что вне Серой зоны это немедленно закончилось бы снятием множества баллов.
– Перепись стульев. По приказанию Главной конторы.
Серая оглядела каждого из нас по очереди.
– Ага. А я цветчик.
Кортленд не смог вынести такого нахальства.
– Ты хочешь сказать, Венди, что моя мать лжет?!
– В нашу пользу издано не так много правил, – ответила та. – Но правило о неприкосновенности жилища – одно из них.
– Бурый, покажи Венди свое разрешение на перепись, – велела префектша.
Я сказал, что не захватил его с собой, – но оно, как по волшебству, возникло в руках у Банти.
– Я позволила себе взять разрешение из твоей спальни. – И она протянула мне документ.
– Кажется, все в порядке, – пробормотала серая, внимательно изучив бумагу.
Желтые вошли, не произнеся ни слова. На этот раз они вели себя осторожнее, словно опасались обнаружить под ковром в холле ловушку бандитов или что-нибудь еще.
– Извините за все это, – сказал я Венди, когда мы остались вдвоем в холле.
Она ничего не ответила и не спускала с меня гневного взгляда, пока желтые не вернулись, переписав стулья.
– Послушайте, – обратился я к госпоже Гуммигут, уже стоявшей у очередной двери, – выходит как-то неудобно. Почему бы просто не спрашивать серых, сколько у них стульев?
– Это будет пустой тратой времени, – отчеканила Банти. – Серые – самые отъявленные лжецы.
– А тебе вообще необязательно здесь быть, – заметила маленькая юная Пенелопа, противная, как Салли, Кортленд и Банти, вместе взятые. – Можешь ушлепывать домой. Пусть серьезную перепись проводят профессионалы.
– Я останусь, – сказал я.
Госпожа Гуммигут невнятно хрюкнула, постучала в дверь и отпрянула, когда на пороге появилась Джейн.
– Ну-ну, – сказала та, – годами в Серой зоне не было ни одного желтого, а теперь сразу четыре!
– Это не твой дом, Джейн, – подозрительно заметила госпожа Гуммигут.
– Гниль съела твой цвет, Гуммигут.
Все резко вдохнули, уязвленные не самим оскорблением, а полнейшим отсутствием уважения,
