Это злая разумная опухоль - Питер Уоттс
Теперь легко списать подобную актуальность как банальную спекуляцию на передовицах, забыв, что «В поле зрения» появился за два года до того, как об Эде Сноудене узнали все. (Хотя это и произошло через десять лет после того, как Уильяму Бинни[164] надавали по рукам за то, что он пытался добиться позитивных перемен в рамках системы; впрочем, в то время это осталось почти незамеченным.) Легко забыть, насколько провидческим оказался сериал. «В поле зрения» подготовил почву еще в 2011-м; то, что мы видим сейчас, – не просто смена курса, вдохновленная текущими событиями. Он был таким сразу. Он был готов впитать разоблачения Сноудена, когда они появились, потому что изначально двигался в этом направлении.
Мы, фэны, заключаем с телевизионной НФ сделку. Мы прощаем ей мучительные диалоги, дурацкую игру актеров и мелодраматичные саундтреки, если взамен нам дают Большие Идеи. Если надо будет, мы откажемся от тонкой игры и сложных характеров «Правосудия» и «Безумцев» – в конце концов, искусство и литература и так уже тысячи лет исследуют человеческую натуру. Каковы шансы, что ты скажешь что-то новое, перезапустив «С возвращением, Коттер» в виде истории законника из Кентукки, который возвращается к своим реднековским корням? (Довольно велики, как оказалось; но выслушайте меня до конца.)
А вот ИИ. Генная инженерия, экзобиология. Они все офигенно блестящие и новенькие в сравнении с побитыми молью штампами о развращенных королях и семейных неурядицах. Есть больше шансов нарыть что-нибудь оригинальное в той песочнице, в которой люди копошатся не со времен строительства Парфенона. Так что мы простим второсортную канадскую постановку, если идеи у вас будут свежими.
Проблема в том, что жанровые сериалы слишком часто не исполняют свою часть сделки. «Звездный крейсер „Галактика“» не особенно-то исследовал научно-фантастические концепции вроде ИИ (по крайней мере, не слишком успешно); он был о политике, религии и геноциде. Как бы ни кишели «Рухнувшие небеса» и «Терра Нова» скиттерами и машинами времени, эти сериалы – как и почти любой сериал, к которому прикоснулся Спилберг, если уж на то пошло, – на самом деле просто говорят о том, Как Важна Семья. А у «Остаться в живых» – глянцевой, высокобюджетной постановки, в которой были сложные персонажи и невырвиглазная постановка – как оказалось, внятных идей не нашлось. Они просто громоздили всякую херню, пока крыша не обвалилась.
Поймите, я вовсе не игнорирую те выдающиеся сериалы, которым удается совместить фантастические идеи и убедительную человеческую драму. Напротив, я наслаждаюсь ими. Но почему на каждых «Ходячих мертвецов» приходится по двенадцать чертовых «Обезьян»?
Я чуть ли не вопреки самому себе привязался к персонажам «ВПЗ». К нелепому военному псу Медведю, к ехидной социопатке Шоу – даже писклявый монотонный голос Кэвизела не раздражает меня так, как прежде. То ли персонажи со временем стали глубже, то ли я к ним просто привык. Но все равно. «В поле зрения» до сих пор не из тех сериалов, которые смотришь ради глубоких характеров или блестящих диалогов.
Но это жанровый сериал, который чтит заключенную с нами сделку. Он поставляет идеи об искусственном интеллекте и делает это с умом. Он не притворяется, что «умный» равно «человек», он не обряжает своих богов-машин в сексуальные красные платьица и не делает из них бледнолицых Пиноккио, которые не умеют пользоваться стяжениями. Его сценаристы не боятся иногда по-настоящему закопаться в источники.
Я могу вспомнить еще лишь один сериал, шедший похожей дорогой, – «Хроники Сары Коннор», который начался неровно, потом стал хорошим, потом блестящим, а потом его закрыли – и все это за тот же срок, который потребовался «В поле зрения», чтобы перейти из разряда «неисправимой лажи» в разряд «есть кое-какие проблески». Но теперь «В поле зрения» просуществовал в два раза дольше «Хроник» – и в плане их общей задачи превзошел своего предшественника. Возможно, НПЕ сформулировала это лучше всех, сказав, что «В поле зрения» – своего рода идиот-савант среди телесериалов: с коммуникабельностью беда, зато в уме ему не откажешь.
И как я могу с этим не согласиться? Обо мне ведь люди, случалось, говорили ровно то же самое.
Эксцесс Филипа К. Дика
Мне кажется, что мир мало-помалу начал принимать черты романа ФКД.
Филип К. Дик «Экзегеза»
Так вот, брожу это я несколько недель назад по отделу фантастики (обманчиво названного) «Самого большого книжного в мире», что на Эдвард-стрит, и вдруг натыкаюсь на огромную стену из шлакоблоков – такую мощную, что она с легкостью могла бы устоять перед чем угодно, кроме прямого попадания ядерной боеголовки, – выстроенную в конце одного из рядов. Каждый блок в ней насчитывает 976 страниц и облачен в твердый переплет и глянцевый супер, который идентифицирует его как «Экзегезу Филипа К. Дика». Этих хреновин в стене десятки. И еще десятки сложены в соседнем ряду. Каждая – под тысячу страниц, весом два килограмма и стоит сорок пять долларов девяносто пять центов. И, глядя на эти книжные утесы, я думаю лишь об одном: «Вау, они, похоже, рассчитывают, что эти штуки будут разлетаться как горячие пирожки».
Теперь, проведя некоторое время в плавании под этой обложкой, должен сказать, что, по-моему, они были чрезмерно оптимистичны.
Небольшая справка: как известно любому истинно Хардкорному Фэну, Филип К. Дик был одним из самых прославленных фантастов прошлого века. Среди авторов НФ того времени был лишь один равный ему – чувак по имени Килгор Траут. Оба они упаковывали мозговыносящие идеи в очень плохую прозу. (Святотатство? На самой первой странице «Мечтают ли андроиды об электроовцах» появляется слово «друженственно», а когда я прочитал, что ховеркар Декарда «пульсирующе заурчал», то чуть не захлопнул книжку. Ну давайте. Скажите мне, что это хорошая стилистика. Слабо?) Оба пришли к выводу, что жизнь их настолько абсурдна, что они не могут не быть – в какой-то степени – вымышленными персонажами. Траут доказал эту теорию в «Завтраке для чемпионов», когда его создатель (Курт Воннегут) наконец отпустил писателя на свободу; однако Филип Дик, насколько нам известно, так и не получил столь же конкретного подтверждения. Недолгое время он считал себя гонимым христианином в Древнем Риме; чуть дольше верил, что его романы пишутся не им самим, а посредством его, что он – не более чем инструмент, с помощью которого некая всезнающая сущность из будущего общается со своим прошлым. Иными словами, Филип К.
