Журнал «Если» - «Если», 2001 № 11

— Она выйдет за меня? — усомнился Бранд. — После того, что я предложил?

— А что такое?

— Мой план… Это ведь подлость, понимаешь? Самая настоящая подлость, пусть и по отношению к врагам. Все равно. Подлость — всегда подлость.

— Ты не подл, а трогательно наивен. И совсем не знаешь женщин. Она забудет, вот увидишь. Главное — это жизнь, ее продолжение в бесконечность, и женщины понимают это гораздо лучше нас с тобой… рабочих особей…

Ираклий давно ушел, а Бранд еще долго лежал, глядя в потолок, и улыбался. Всерьез говорил Ираклий насчет Мелани или нет? Вне всякого сомнения, старейшину в первую голову заботит процветание и преумножение маленькой колонии на планете под изменчивыми лучами микроцефеиды, — но только ли это? Может, в его словах есть доля правды?

И не подловил ли он уже Бранда на том же самом, на чем Бранд поймал и скрутил в бараний рог мирмикантропа?

А ведь это приятно, когда тебя ТАК скручивают в бараний рог… Посмел бы Ираклий сказать, что у Мелани удачные дети, у Бранда тоже, что они-де с Мелани генетически оптимальная пара — Бранд немедленно выставил бы его вон.

Тут другое.

И это не эрзац. Это настоящее.

Бранд улыбался, думая о будущем. Впервые за последний год он с удивлением открыл, что будущее есть не только у человеческой колонии — будущее есть и у него самого. Нет больше старого Дома — ну так что ж! Даже лучше, что его нет, — там слишком сильно пахло прошлым, и прошлое тянуло на дно, как неподъемный якорь. Можно начать все сначала. Хелен поймет и, наверное, одобрит. Почему бы нет?..

И род человеческий вопреки всему будет продолжаться. Но об этом мы думать не будем. Это получится само собой.

Литературный портрет

Андрей Синицын

ЭФФЕКТ СИНЕЙ ПАПКИ

Александр Громов, чью новую повесть вы тольно что прочитали, по оценкам большинства критиков-фантастоведов, очевидный лидер социальной научной фантастики в постсоветской словесности. И в самом деле, последовательность, с которой московский писатель отстаивает традиции социально-прогностической НФ в условиях повального «фэнтезийно-постмодернистского брожения», не может не внушать уважения. Читатели же давно подметили еще одно любопытное свойство творчества А.Громова. Об этом — эссе-расследование московского критика.

Человечеству угрожает смертельная опасность. Лично я в этом абсолютно уверен. И хотя всем известно, что обычно такая уверенность граничит с паранойей, ничего не могу с собой поделать.

Долгие годы длилась моя беспечность, пока случайная встреча все не перевернула. Я наслаждался жизнью в летнем кафе, когда передо мной возник «невысокого роста тщедушный лысоватый человечек с печально-бессмысленным лицом…» От неожиданности я расплескал свой кофе: «В чем, собственно, дело?»

Человечек дернулся и каким-то судорожным движением передал мне через стол синюю папку, которую, оказывается, все это время держал у себя за спиной.

— Вот, возьмите. Мне она больше не понадобится. Только помните, что бы ОН не написал, ЭТО обязательно сбудется, рано или поздно…

Я привстал, машинально взял папку и положил ее в свой портфель.

Александр Громов родился в Москве в 1959 году. Среднее образование получил в обычной советской школе, высшее техническое — в обычном советском вузе, МЭИ. По окончании института поступил на работу в обычный советский НИИ на должность инженера-радиотехника. В настоящий момент проживает недалеко от Крестьянской Заставы в собственной квартире вместе с женой и дочерью. Любит активный отдых: сплавиться на байдарке по порожистой реке. В многодневных походах закаляется его тело. Для души же у А.Громова есть собственноручно собранный телескоп, с помощью которого долгими подмосковными вечерами он всматривается в звездное небо.

В метро я успел прочитать лишь первый лист. По дороге домой заскочил в букинистический магазин, где на глаза мне попалась книга со знакомой фамилией. Ее оформление повергло меня в шок. Полуголый здоровенный мужик с вытаращенными глазами сжимал над головой пулемет. Рядом располагалась мелкая зеленая ящероподобная зверушка. А над ними реял какой-то явно космический агрегат. На обложке значилось: Александр Громов. «Властелин пустоты». Вот уж действительно — пустоты. Фантастику я считал пустым и несерьезным жанром, способным привлечь лишь невзыскательных читателей. Отложив в сторону глянцевый томик, я поспешил домой, где наскоро перекусил и вернулся к содержимому синей папки.

Годом истинного рождения российской фантастики следует считать 1995-й. Конечно, к этому моменту были созданы многие книги, ставшие вершинами отечественной фантастической прозы. Но написаны они были людьми, сформировавшимися и как личности, и как писатели в советскую эпоху. Это было время идеологического диктата Госкомиздата, время, в течение которою представление о зарубежных коллегах ограничивалось треугольником Кларк — Саймак — Брэдбери. Во второй же половине 1995 года перед читателем предстала новая генерация писателей, отличающаяся современными, основанными на мировом опыте методами построения текстов в сочетании с лучшими достижениями советской НФ. Одним из лидеров этой своеобразной «новой волны» стал Александр Громов.

Все-таки фантаст, — чертыхнулся я. — Надо было купить эту книгу, но кто же мог предположить?» И тут вспомнилось, что не далее как в двух кварталах живет мой давний приятель Женя, критик и библиограф фантастики, лауреат множества жанровых премий. Давненько обещал к нему заглянуть, но все как-то было недосуг. Позвонил, договорился, зашел. Удивил человека своими расспросами. «Да, конечно, есть такой А.Громов. Лично знаком. Даже как-то писал послесловие. Книги тоже есть. На предмет почитать, — отчего ж. Только аккуратно, поскольку все с автографами». Забрав довольно внушительную стопку книг и оставив обескураженного хозяина в размышлениях, уже через 15 минут я сидел в любимом кресле и предавался чтению.

Дебютировал А.Громов довольно поздно, в 1991 году (ну, да и Илья Муромец сиднем просидел тридцать лет и три года…). В 1994-м «Уральский следопыт» публикует журнальный вариант первого романа автора «Наработка на отказ». А уже в следующем году появляется маленькая, но емкая повесть «Такой же, как вы». Этими произведениями Александр реанимировал традиции социально-психологической фантастики, после смерти А.Н.Стругацкого основательно забытые. Любимой темой писательского анализа становится поведение социума, поставленного автором в нетривиальные условия. Условия эти самые невероятные: затерянная в дальнем космосе планета Прокна, природные ресурсы которой оказались для людей важнее, чем наличие квазиразумной жизни («Наработка на отказ»); попытка создать на отдельно взятой планете идеальное сообщество, заселив его клонами одного человека («Такой же, как вы»)… Но результат оказывается один и тот же — установление диктатуры, самой устойчивой, как известно из истории, социальной структуры.