Сизя Зике - Золото

Hа некотором расстоянии вновьприбывшие остановились и, похоже, начали совещаться. Когда они вновь начинают движение, я замечаю пару мундиров, все остальные в гражданском. Когда они приближаются, никто не сказал ни слова. Узнаю Виллануэву, лейтенанта - коменданта участка в Хименес, которому я регулярно плачу, а за ним его заместителя, который принимал участие в моем аресте еще в Серро де Оро. Радом с Барбарохой идет какой-то городской в приличном костюме. Сзади тащится полтора десятка мужиков с полуострова, рожи у всех самые бандитские. Габино показывает мне четырех парней из семейки Варгас, о которой я уже наслышан. Это четыре брата, дружки Барбарохи, люди похожего с ним склада; совместно они действуют тогда, если следует решить какую-нибудь проблему с использованием грубой силы. Я назвал их Братьями Дальтон. Все они при оружии, рожи самые грозные, и готовы, не отходя от кассы, приступить к делу.

Виллануэва подходит ко мне и отдает по-военному салют, притворяясь, что меня не знает:

- Добрый день, senores, я лейтенант Виллануэва, уполномоченный для слежения за порядком на полуострове. Кто из вас Дон Хуан Карлос?

Принимаю его игру:

- Это я.

- Прекрасно, я нахожусь здесь по просьбе сеньора Герардо. Не могли бы мы поговорить отдельно?

Пока все прибывшие спешиваются, веду Виллануэву на кухню. Как только мы исчезаем с чужих глаз, лейтенант тут же перестает быть сухим и становится дружелюбным, если не льстивым. Он коротко излагает суть дела:

- Мне очень жаль, но Барбароха подал с десяток жалоб по инстанциям; нужно заметить, что рука у тебя тяжелая. Я прибыл лично, чтобы контролировать происходящее и помочь тебе. Барбароха наложил в штаны и уже не хочет здесь жить, он нанял адвоката - это тот коротышка, который всюду с ним таскается. Сюда они явились на переговоры и попросили своих дружков, чтобы те их прикрыли. Мне самому приходится защищать этого сукина сына Барбароху, но прежде всего - проследить, чтобы все было спокойно. Смотри, осторожнее с этими бандюгами, но ничего не бойся, мы их еще поимеем.

Похоже, что ему очень важно каждый месяц получать от меня конвертик.

Когда мы возвращаемся, атмосфера натянута. Вновьприбывшие скучились у входа, мои мужички не спускают с них глаз. Коротко объясняю Герману ситуацию, после чего обращаюсь к Барбарохе и его адвокату, чтобы те прошли для разговора ко мне в комнату. В тот самый момент, когда мы уходим, разыгрывается комичная сценка.

Герман просит меня не оставлять его наедине с Барбарохой, а тот отказывается зайти, если лейтенант не будет нас сопровождать; н-да, собрались храбрецы! Резкость моих первых с ним столкновений перепугала Рыжебородого, и теперь он молча прислушивается к нашим разговорам. Сам я поначалу тоже ничего не говорю, оставляя переговоры Герману и адвокату. Советник Барбарохи набрался уверенности - это уроженец Сан Хозе, на Оса у него какие-то владения; молоденький придурок, только-только закончивший учебу и еще верящий в законность. Повидимому, это пока-что единственный честный человек на всю страну. Он решительно заявляет:

- То, что сеньор наделал, даже нельзя как-то назвать. Вы тут в демократической стране, и то: что являетесь иностранцем, еще не позволяет нарушать закон.

Он решительно склоняется к шовинизму и начинает пылкую филлипику, направленную против грингос и насилия, которым те пользуются, упоминая о вредном влиянии европейцев.

Сам вид того, что осталось от дома Барбарохи, состояние принадлежавшей когда-то его клиенту животины, ограничившейся на данный момент до одной коровы и единственного не дающегося в руки цыпленка, довел адвоката до состояния шока.

- Как вы осмелились сжечь дом?

- Он мне мешал, и я надеялся, что senor Барбароха мне его продаст. Поскольку один только я могу считаться возможным покупателем, то заранее посчитал себя единственным будущим хозяином территории и очистил ее.

- А личные вещи моего клиента, его мебель?

- Что касается этого, то уверяю вас, их никто не трогал, все находится там, где и было, - говорю я, указывая на кучу пепла там, где был дом Барбарохи.

Моя ирония сбивает адвоката с толку и злит, хотя он и не осмеливается проявлять это в открытую.

Тут вмешивается Виллануэва, пытаясь его успокоить:

- Нужно войти в положение и Дона Хуана Карлоса, он ведь нездешний и не знает всех юридических предписаний нашей страны, сам он родом вообще с другого континента, где обычаи совершенно другие.

В конце концов до адвоката доходит, что ему остается лишь пытаться хоть как-то закончить дело, спасая, что еще возможно.

За земли Барбарохи он требует два миллиона колонов. Герман, радуясь тому, что переговоры сходят на менее опасные рельсы, почти что готов согласиться. Я же предлагаю две сотни тысяч колонов и на большее никак не иду: юридически прииск мой, и он не может становиться предметом какой-либо купли-продажи.

- Насколько я понял, - говорит адвокат, - земля здесь очень богатая, потому требуемая моим клиентом цена не слишком-то и высокая.

- Тут вы ошибаетесь. Кто может говорить о покупке прииска, если я единственный его хозяин? Барбароха никогда не разрабатывал подземных жил, приисков здесь тоже никогда не было; наши переговоры ничего общего с ним не имеют. Мы говорим лишь о покупке земли, на которой я построил свой дом. Да эту территорию я взял в аренду у Барбарохи согласно взаимного соглашения; если он хочет ее продать, я предлагаю ему двести тысяч колонов, но ни копейки больше, это и так раз в десять больше ее стоимости.

Переговоры продолжаются, но я не отступаю ни на шаг. Время от времени гляжу на Рыжебородого, который тут же опускает взгляд, явно что он желает очутиться подальше отсюда.

Когда я поднимаюсь, чтобы немного размять кости, Барбароха чуть ли не подпрыгивает, и внезапно до меня доходит, насколько он перепуган. С последней нашей встречи он ужасно похудел, вообще выглядит болезненно, неприятности не пошли ему на пользу.

В соседнем помещении атмосфера тоже напряженная: обе группы молча следят одна за другой, ожидая результата нашей торговли. Уреба сидит на кровати и до крови огрызает себе ногти, спрашивая в душе: на кой ляд я впутался во всю эту историю, и чем она закончится. При каждом моем появлении он тут же засыпает меня вопросами и засаривает мозги своими трусливыми советами; сейчас, видимо, он переживает самые сложные моменты своей жизни и даже совершенно забыл про еду. А сейчас самое время чего-нибудь перекусить, поэтому приказываю принести обоих кроликов в комнату, где продолжается дискуссия; приглашаю Уребу присоединиться к нам.

- Я не голоден, - отвечает тот, - но очень нервничаю.