Эдуард Геворкян - Темная гора

Одиссей задумался. И впрямь, если верить словам Медона, против оружия, мечущего пламя, не устоять.

Стрелы остались в теле жука, а мечом в тесных помещениях не размахнешься.

— Если не сражаться, то можно просто уйти от них, — заметил Медон, поняв, какие сомнения гложут базилея. — Готовы они повиноваться любому твоему приказу.

— А вот пусть глотки друг другу перережут, — радостно предложил Арет.

— До берега плыть полдня, а может, и меньше, — добавил Медон. — Нас мало, их много, а с безумцами сражаться опасно, боги их опекают.

— Ты прав, — решил Одиссей. — Эх, будь я молод, да сюда бы десяток верных друзей, что под стенами Трои остались… Сообщи им мое повеление.

Обрадовался Птахор, узнав о том, что правитель высадится на берег по тайному делу и будет ждать их возвращения, чтобы вместе вернуться на плавающую гору. Тут же поднялся в башню на палубе, сам рычаги рулевые выставил образом должным. А в сумерки возникла на горизонте полоска земли, и радостно забилось сердце Медона — много чудес и диковин увидел он в последнее время, но плавание уже ему надоело сверх меры.

Одиссей и его спутники с пригорка наблюдали, как исчезает «Харраб», уходит на юго-восток, пропадает за чертой окоема. Слабость в ногах ощутил Медон, уселся на землю и чуть не заплакал.

Арет долго смотрел на пенный след, оставленный кораблем, вздохнул и сказал базилею:

— Надо было вести их на Итаку, там с ними справиться — плевое дело!

Базилей не ответил.

— Нельзя плохим людям показывать дорогу к дому, — вдруг подала голос Лавиния.

Рассмеялся Арет, подхватил девочку на руки, подбросил, поймал и опустил на землю.

— Эти плохие люди и без нас знают все дороги, сказал он, переглянувшись с Одиссеем.

Слепой Ахеменид оперся двумя руками о посох, крутил головой, прислушиваясь.

— Там! — вдруг сказал он испуганно, указав пальцем в сторону невысоких холмов. — Там идет битва, или же звон мечей почудился мне!

— Ничего не слышу! — Арет обвел пристальным взглядом холмы и побережье. И не вижу, — добавил он. — Но все же надо поостеречься. Если тут свара, то нам ни к чему к ним соваться.

— Ищите пещеру или другое убежище! — велел Одиссей. — Спрячемся и переждем день-другой.

Вскоре они обнаружили неглубокий грот в скале над берегом. Чтобы забраться в него, надо было пройти вдоль узкой песчаной кромки, а потом взобраться по валунам немного вверх. Сюда перетащили корзины с едой и кувшины с водой. Арет прихватил с корабля пару щитов да поножи с наплечниками, но поножи оказались базилею велики, и он уступил их старому воину. Хотел Птахор оставить нескольких воинов с ними, да Медон отговорил, сказал, что в этих местах ничего им не угрожает.

Ахеменид опять свалился с головной болью, а потом завернулся в плащ и затих. Перекусив, уложили детей, а базилей выбрался наружу и принялся рассматривать огненное копье. К нему подошел Медон и показал, откуда вылетало пламя и как держали копья стражники. Одиссей присмотрелся и обнаружил небольшой изогнутый шпенек, внутренняя сторона которого блестела чуть сильнее, чем бронзовая трубка копья. Узкий паз, из которого торчал шпенек, тянулся почти на треть копья. Взяв, как показал Медон, древко под мышку и направив в сторону утолщение, похожее на небольшую амфору, базилей понял, что большой палец его цепляет за шпенек. Потянул его — и тот удивительно легко двинулся вдоль паза, но чем дальше, тем труднее было его тянуть, а потом палец сорвался, шпенек с щелчком вернулся на место, а из горлышка «амфоры» выхлестнула струя пламени.

— Ага! — вскричал Одиссей. — Теперь можно посмотреть, что там творится, за холмами!

Медону ведено было охранять детей и слепого. Полита оставили в дозоре у подножия скалы, а базилей и Арет направились в сторону холмов.

Быстро темнело. Они прошли косогором к лощине и увидели огонь костра, а в их свете шатер. Бесшумно крались они вниз по склону, потом залегли у кустов орешника.

— Трое или четверо, — шепнул Арет. — Что будем делать?

— Пойдем узнаем, где мы, что это за люди, — ответил в полный голос базилей, встал и, не таясь, двинулся к костру.

Арет выругался негромко и последовал за ним. У костра сидели трое, а из котелка над огнем исходил сытный запах бараньей похлебки, обильно заправленной чесноком и мятой.

Один из них вскочил и, угрожающе выставив перед собой длинный нож, крикнул:

— Попрошайкам здесь не подают! Идите своей дорогой, люди добрые!

А другой с любопытством посмотрел на Одиссея и спросил:

— Что за лопату несешь на блестящем плече, чужеземец?

— Этой лопатой. сейчас я тебя превращу в головешку! — рявкнул базилей, рассерженный неласковым приемом.

Полог шатра откинулся, вышел невысокий человек в коротком гиматии, внимательно посмотрел на Одиссея и грустно сказал:

— Все бы тебе жечь, воитель неугомонный. Может, пора остановиться? Или продолжим старую свару?

Вздрогнул Одиссей, голос его услышав. Опустил копье огненное на землю, вздохнул и ответил:

— Не знал, что встречу тебя здесь, Эней! Нет ныне между нами вражды.

Глава тринадцатая

Анналы Таркоса

Гладкие стены окружают меня. Вылезти из тесного узилища можно сквозь небольшое круглое отверстие, однако зловещая тень соратника время от времени пересекает светлое пятно выхода. Те, кто заточил меня в этот холодный каменный мешок, опасаются, наверно, что в моих силах разорвать цепи на руках и ногах, либо же сковали для того, чтобы я не одолел голыми руками соратника. Лестно, но глупо.

Когда действие дурманящего пойла ослабло, я перестал хихикать, радуясь восхитительно разнообразным трещинам в стене, сквозь которые, если присмотреться, открывались места, захватывающие дух, и тончайшему перезвону цепей, подобному музыке с кораблей, полных арфистов. В голове немного прояснилось, но все попытки коснуться разума соратника, что стерег меня, ни к чему не привели — вязкая муть в голове не позволяла распахнуться нужным дверцам.

И поэтому мне ничего не остается, как ждать решения своей судьбы, раскачиваясь на цепях, и вспоминать, как несколько дней назад со связанными руками почти так же висел я воздухе, только не на цепях, а в тесной клетке, набитой людьми, исходящими страхом…

После того как Чопара расправилась с людьми господина Плау, она выдернула пику из тела убитого и, подцепив крюком веревку, раскачала нашу клетку. Веревка скрипела, я закрыл глаза, ожидая, что в любой миг она оборвется, и мы самым подлым образом воткнемся в землю накануне своего спасения. Я взывал ко всем богам, от Гефеста-кузнеца до Митры и от Гончара и Сына Его до Вишну, чтобы они укрепили веревку.