Артем Каменистый - Это наш дом

– Не сможешь, шлих доводить у тебя не получится. Тут опыт нужен, золото на косах мелкое очень.

– Ну хоть попробую.

– Да мой сколько душе угодно, держи лоток. Только не отходи далеко, часовые должны тебя видеть. Район неизвестный… мало ли что…

– А ты куда?

– Да я назад – обеденный сеанс связи. Главный сеанс, основная болтовня в это время – по утрам и вечерам просто перекличка в стиле «я живой – и я тоже».

– У вас рация убогая, только ключом передавать можно.

– Передавать да – проблема. Зато слушать можно нормально. Главное, чтобы ловило хорошо.

Сеанс связи Олегу не понравился.

Вроде бы все хорошо, но чего-то не хватало. Не хватало голоса Добрыни.

Это было очень необычно.

Радист «Варяга», приняв радиограмму Олега, зачитал ее в эфир после своего доклада. Слабенький приемник не позволял хорошо слышать станцию поселка, но иногда фразы прорывались вполне отчетливые, и было ясно, что говорит там Паук.

Интересно, куда Добрыня подевался? Еще ни разу за время похода он не пропустил полуденную связь. Утреннюю и вечернюю почти не посещал, но на дневной как штык сидел. Может, отправился к Кругову или вообще к Монаху визит наносит – он ведь давно с ним хочет встретиться? Или в дальний уголок своей вотчины решил нос засунуть с внезапной проверкой. Не может же он безвылазно в поселке сидеть… Да и случись что неладное, Паук бы сообщил это всем. Раз помалкивает, значит, полный порядок.

Объяснений отсутствия Добрыни было множество, но на душе осадок все равно остался. Как-то привык Олег, что мэр островитян не оставляет никого без присмотра. Да и странность еще одна была. Макс, сообщив, что тропа лучше не стала, запрашивал поселок, нельзя ли ему, как вчера договаривались, повернуть на восток, чтобы выйти к развалинам у соляного месторождения, а не брести до финиша по буреломам. Паук заявил, что насчет этого ему ничего не передавали. Но затем, если Олег его расслышал верно, вдруг передал обратное – приказал двигаться по тропе хайтов до самой Нары. Макса это сильно огорчило. Он высказался весьма нехорошо, объяснил, что им нелегко пробираться через чащобу. Но Паук сказал, что Добрыня категорически приказал сделать именно это. На вопрос о том, почему радист сразу этот приказ не передал, тот начал отвечать путано, а затем заявил, что просто про него забыл.

Странно как-то… Хотя у Паука такое запросто может быть – разгильдяй еще тот.

Выкинув из головы смутно-тревожные мысли, Олег занялся обдумыванием дальнейших планов. Радист «Варяга» сообщил, что корабль завтра днем будет на ходу. Если это так, то спешить туда не стоит – на реке отряду делать совершенно нечего. Лучше пошарить по окрестностям, набросать схему местности (Дубину потом пригодится при картографических работах), обследовать здешние водотоки и выходы коренных пород.

Завтра, к полуденному сеансу связи, надо добраться до «Варяга» с его мощной корабельной рацией. А уже там решать, что делать дальше.

Удур провел Добрыню до берега чуть ли не посуху. Лишь в самом конце пришлось проплыть метров двести, до чахлых плавней, начинающихся ниже устья Хрустальной. Доведя Добрыню до пойменного леса, клот остановился и произнес:

– Дальше плохо.

– Почему?

– Дальше мне трудно не показывать себя. Тебе тут легче. Тут нет воды. Тут сухие глаза. Я не могу видеть сухой взгляд.

– Тьфу ты! Ну что ни день, так новости! Ты не можешь незаметно продвигаться по суше?

– Я не могу незаметно. Я большой. Меня прячет вода. Тут нет воды. Меня не спрятать без воды.

Добрыня, прикинув, как огромный клот пытается красться через пустоши и вырубки, понял, что тот в чем-то прав. Спрятать такую тушу от чужих глаз непросто.

– Ладно, Удур. Спасибо тебе огромное, что спас и помог. Возвращайся теперь к своим, дальше я сам как-нибудь.

Гигант после таких слов должен был по своему обыкновению молча развернуться и деловито потопать к плавням. Но он продолжал стоять, уставившись куда-то сквозь Добрыню.

– Удур, что такое?

– Я буду на песчаной косе, возле слияния двух рек. И там будет наш народ. Там высокий тростник, нас не увидят. Вода спрячет. Мы будем ждать тебя. Твои враги стали нашими врагами.

Вот это номер – клот, похоже, предлагает помощь. Военную помощь. Неужто он понял, в какую ситуацию попал Добрыня? Вряд ли сумел понять все… Но наверняка понял достаточно, чтобы принять такое решение. Островитяне немало добра сделали речному народу. Не зря клоты со всей Фреоны сюда переселяются, здесь они чувствуют себя в безопасности. В других местах все не так, рыжих гигантов истребили почти повсеместно. Их не любят ни ваксы, ни люди, ни хайты. Возможно, земляне – последний их шанс на выживание.

Похоже, аутизмом клоты все же не страдают – вполне правильно мыслят.

– Ладно, Удур. Спасибо тебе еще раз. Если мне понадобится… Если мне понадобятся ваши воины, я дам знать. Вы, главное, никому не рассказывайте, что спасли меня.

– Мы не скажем никому. Мы не сможем это сказать.

– Как это не сможете?

– Нас никто не увидит, нас скроет вода и тростник. Мы будем там ждать твоего слова – ты сможешь нас увидеть. Другие нет. Если нас увидят твои враги, они тоже никому не расскажут. Вода спрячет их слова. Или земля.

– Понятно. Неплохо было бы, если б вы спрятали Гнатова или Абая… Ну ладно, удачи вам. И спасибо еще раз.

Вчера Кислому пришлось весь день заниматься ботаническими делами. Честно говоря, это ему приходилось делать частенько – Лом, нагло пользуясь служебным положением, беспощадно эксплуатировал приятеля. Сам главный химик был патологически ленив и таскаться по степям-холмам не любил. Так что сбор нехороших растений, необходимых парочке разгильдяев для нехороших дел, целиком ложился на хилые плечи Кислого.

Лето, считай, только началось, а они уже заготовили немало полезного. Кислый, наверное, уже стог конопли перетаскал, а Лом ее перегнал в отличную химку[16]. Часть химки приятели использовали для торговли с группой веселых ребят, обитающих на левом берегу, – с ними они неплохо дружили еще до того, как попали к островитянам. Веселые ребята, оценив качество продукта, щедро расплатились кожаным мешком, набитым подсушенными грибами. Разумеется, это были не маслята и не боровики. Местные честные собиратели все мелкое на тонкой ножке обзывали одним емким термином – поганка. В видовые различия они не вдавались, и, разумеется, никому в голову не приходило подобную гадость собирать (разве что для любимой тещи). Но веселые ребята в различия как раз вдавались и прекрасно знали, в каких поганках содержатся интересующие их вещества. Лом из грибного сырья, меда и желатина ухитрялся создавать великолепные конфеты: от одной начинаешь искренне улыбаться, после двух видишь приятные вещи, после трех конфет этих вещей становится гораздо больше, а после четырех очень сильно рискуешь начать ползать на четвереньках, разматывая за собой полосы слюны и фекалий.