Артем Каменистый - Это наш дом

– Но раз здесь у тебя получается все, значит, вас учили и по старинке работать?

– Да не… Вот так, с молотком и лотком, работать гораздо проще, чем проверять буровым станком геофизические аномалии. Если умеешь это, то и по-старинке отработаешь легко. Тем более у нас старая русская традиция – специалистов готовят широкого профиля. В нашей стране не бывает такого, что геолог-угольщик понятия не имеет о структурах рудных месторождений. Учат всему. Лишнего много, конечно, дают, но как знать… Мало ли – попадешь, как я, сюда вот, и разом все пригодится. Здесь ведь геологическая целина, а я первопроходец – сливки по верхам собираю. Как раз для молотка работа.

Олег продемонстрировал конечный результат: язычок черных песчинок, выползающий из уголка лотка.

– Вот это результат промывки. Смотри на край шлиха. Видишь красное зернышко? Это гранат, крупные его кристаллы используются в ювелирном деле. Он полегче, вот и пристроился с краю. Черные песчинки – это рудные минералы, плотность у них максимальная. А вот и твое любимое золото. Видишь?

– Где?

– Да вот же, на краю песчинка желтая поблескивает.

– Вот это? Не похоже на самородок…

– Это тебе реальная жизнь, а не кино. Самородки вот так, на поверхности, встретить трудно. Основная часть тяжелых минералов оседает в нижних слоях наносов. Ручьи и реки, многократно перемывая свои отложения, неизбежно накапливают самородки на коренных породах. У старателей поверхность коренных пород, так называемого плотика, на котором лежит золотоносный песок, называется спай. На этой скале в удачных гнездах, бывало, куски золота руками собирали. В уральских россыпях встречались гнезда, из которых несколько пудов металла вытаскивали. А наверху можно поймать лишь самые легкие частицы.

– Не понимаю. Чем эта песчинка отличается от самородка? Плотность, как я понимаю, одинаковая – золото и там, и тут. Так почему она оказалась наверху?

– Золото – металл интересный. Поведение мелкого золота парадоксально, особенно у чешуйчатых частиц. Вот посмотри.

Олег энергично дунул на полученный шлих, осторожно зачерпнул немного воды, затопил ею уголок, протянул Андрею:

– Теперь полюбуйся, как интересно себя ведет эта золотинка.

Тот глазам не поверил: ярко-желтая чешуйка плавала по воде, будто деревянная.

– Это что, фокус?

– Ничего подобного – сила поверхностного натяжения держит. Пластинчатое золото очень часто даже с промывочного прибора уносит. И находят потом в отвалах пластинки с ноготь величиной. Такая форма у россыпных золотин встречается нередко. В руде золото любит заполнять трещинки в породе, образует пленочки и прожилки. При разрушении руды, попав в россыпь, пластинчатые образования превращаются в такую вот чешую. Промывать пробы с плавающим золотом надо аккуратно, чуть дашь воздуха хлебнуть, и все – мгновенно смоет с легкой фракцией.

– Ясно. Олег, вот ты все же одну золотинку нашел. Это означает, что здесь есть месторождение золота?

– Может быть, и так. А может, и нет. Весь этот край по сути огромный золотоносный район. Я за два года исследовал уже около сотни ручьев и речек, в большинстве из них попадались знаки золота. Самое смешное, что нам золото искать не надо. Под поселком имеется несколько богатых ручьев, при нашем темпе разработки их запасов хватит на десятки лет. Нам сейчас другое нужно: олово, легирующие добавки, алмазы, сырье для оптического стекла, нефть, огнеупорная глина. Много чего нам надо… Боюсь, жизни не хватит все это найти…

– Почему? Ты, как я понимаю, здесь самый лучший геолог, тебе и карты в руки.

– Нет, я не волшебник, да и жить вечно не получится. Нам и так повезло: на территории землян есть медь и полиметаллы, железо, золото, каменный уголь, серебро, платина, известняк, высококачественная глина и соль. Неподалеку ртутная руда имеется, где-то рядом, если верить древним источникам, раньше добывали олово. Бокситы я нашел – в будущем, если не одичаем, на них сможет работать огромный алюминиевый комбинат. Не так уж много на Земле было мест с таким обилием и разнообразием полезных ископаемых. В России, пожалуй, Урал сразу вспоминается – там раньше было все. Причем до наших дней Урал хранит некоторые свои тайны. К примеру, первые алмазы в СССР добыли именно там, отработав маленькую россыпь. Но при этом коренных месторождений в районе Урала так и не обнаружили.

– Коренных?

– Вот же блин, ты уж извини – что-то я загрузил тебя теорией.

– Да нет, мне нравится. Интересно, когда человек, с убогим корытом перемывающий песок, подводит под свое занятие столь мощную теоретическую базу. Я вот на практике, распаивая блоки для древних ЭВМ, так, как ты, загнуть не смог бы.

– Ну спасибо, ты мне тоже нравишься.

– Да не за что. Так что там про коренные месторождения?

– Ладно. Смотри, берем алмаз. Химически это простой углерод, как тот же графит, но кристаллическая структура у него иная – кубическая сингония, в отличие от гексагональной графитовой. Такая формируется лишь в условиях дикого давления и высокой температуры. На Земле подобные условия реализовываются лишь на глубинах в десятки километров. Именно там и вырастают заготовки для будущих бриллиантов. Никто туда, конечно, не заглядывал, но не исключено, что докопайся туда и озолотишься – сплошной алмазоносный слой.

– Да уж… знай раньше о таком, по выходным копал бы шахту лопатой… И как тогда алмазы наверх попадают?

– Не перебивай. Попадали просто, при извержениях древних вулканов. Причем вулканов не простых, извергали они глубинную лаву. В наше время таких нет, уцелели остатки древних вулканических аппаратов. Подводящие каналы этих вулканов принято называть трубкой взрыва. Еще, бывает, говорят «кимберлитовая трубка» или «лампроитовая». Карьеры на этих месторождениях выглядят серьезно – ямы глубиной побольше километра. Зрелище еще то…

– Олег, а зачем вам вообще эти алмазы? У местных они высоко ценятся?

– Понятия не имею, ценятся или нет – нам они самим нужны.

– Зачем? Вам что, бриллиантов не хватает для полного счастья?

– Дурак ты, Андрей. Вроде бы электронщик, а такую ерунду несешь. Слыхал небось про полупроводниковые алмазы?

– Ну слыхал.

– Вот! Заменить их нечем. Технический алмаз вообще незаменим. Без него даже проволоку протянуть проблема – ведь нужен алмазный фильер. Вот затем и ищем – для инструментов. Так вот, о коренных месторождениях. Древние трубки взрыва разрушаются эрозией. Порода разлагается, вымывается, а вот алмаз и не думает при этом погибать – попадает в ручьи и реки неповрежденным. Это очень стойкий минерал – твердый и химически инертный. В итоге образуются россыпные месторождения. Проследив геологическими методами россыпь, можно добраться и до коренного – запасы коренного обычно гораздо выше. Вот на Урале такой номер не прошел – маленькую россыпь отработали, а трубку не нашли. Так и не знают, откуда они там появились.