Фрэнк Герберт - Белая чума

– Гены, управляющие старением? – спросил Стоунер голосом, в котором неожиданно появилось напряженное любопытство.

– Действие гена связано с формированием особенного энзима, протеина, – сказал Бекетт. – Гены управляют составлением определенных протеинов из аминокислот. Возникновение ситуации, когда какие-то комбинации ДНК не могут производить соответствующие аминокислоты, будет смертельной болезнью.

– Я слышал также упоминание о РНК, – сказал Стоунер.

– РНК и ДНК относятся друг к другу как шаблон и конечный продукт, – пояснил Бекетт. – Как литейная форма и выходящая из нее отливка. Зараженный хозяин производит протеин под диктовку РНК. Когда бактериальные вирусы заражают бактерию, формируется РНК, похожая на ДНК вируса, а не ДНК хозяина. Последовательность нуклеотидов в новой молекуле РНК дополняет РНК вируса.

– Он передал эту вещь при помощи вируса? – спросил Стоунер.

– Он сформировал новую бактерию с новым вирусом. Очень тонкие перестановки в очень тонких структурах. Это было великолепное достижение.

– У меня не вызывают радости похвалы этому человеку, – сказал Стоунер бесцветным голосом.

Бекетт пожал плечами. Если человек не понимает, то он не понимает. Он продолжил:

– О'Нейл создал субклеточные организмы, плазмоиды с заданными характеристиками связывания, подвязав их к ключевым местам рекомбинационного процесса. Если бы дела не приняли такой оборот, его работа принесла бы ему Нобелевскую премию. Чистый гений, но движимый темной стороной человеческой мотивации.

Стоунер пропустил эти слова без комментариев. Он сказал:

– Вы упомянули нуклеотиды.

– Нуклеиновые кислоты – это молекулы, в которых записан код. Они управляют производством протеинов и содержат ключ к наследственности. Как и протеины, нуклеиновые кислоты являются сложными полимерами.

– До меня дошел слух, что вы нашли ошибку в чем-то, что называют «теорией молнии», – сказал Стоунер.

Викомб-Финч бросил на Стоунера жесткий взгляд. Так значит, у него все-таки есть шпионы в Хаддерсфилдском центре! Или на телефонной станции.

– ДНК – это двойная молекула, у которой одна цепочка свернута вокруг другой в форме спирали, – пояснил Бекетт. – Это искривленная структура, которая изгибается сама вокруг себя специальным образом. Мы думаем, что эта кривизна крайне важна.

– Каким образом?

– Сцепленные участки соединяются в соответствии с их внутренним строением. Кривизна – это ключ к этому строению.

– Разумно, – согласился Стоунер.

– Мы полагаем, что связи в этой структуре похожи скорее на непромокаемый плащ, – сказал Бекетт. – Сначала одна группа связей, а затем вторая, перекрывающая группа.

– Что убивает эту чуму? – спросил Стоунер. – Кроме огня, разумеется.

– Сильная концентрация озона, по-видимому, ингибирует ее. Однако рост ее имеет взрывной характер, как у мужчин, так и у женщин. Сказать, что она биологически активна – это недооценить положение дел.

Стоунер потянул себя за нижнюю губу.

– Какие необходимые вещества она блокирует?

– Мы думаем, что, среди прочих, вазопрессин.

– Это существенно для жизни, да?

Бекетт кивнул.

– Это правда, что чума убивает гермафродитов? – Стоунер произнес слово «гермафродит» так, как будто это была особенно грязная вещь.

– Да, настоящих гермафродитов, – подтвердил Бекетт. – Это наводит на определенные мысли, не так ли?

– Я думал, что получающееся в результате общество может состоять из ярко выраженных мужских и женских особей, а гермафродиты большей частью вымрут. – Он прокашлялся. – Все это очень интересно, но я не услышал ничего действительно нового, ничего, указывающего на яркий прорыв.

– Мы все еще собираем данные, – сказал Бекетт. – Например, мы проводим параллельную линию исследований некоторых симптомов чумы, аналогичных симптомам при нейропении.

– Нейро… что? – переспросил Стоунер.

Викомб-Финч пристально посмотрел на Бекетта. Это было что-то новое!

– Нейропения, – сказал Бекетт, замечая, что веки Стоунера опустились в раздумье. – Нейрофилы – это гранулярные лейкоциты с ядром, имеющим от трех до пяти углублений, связанных с хроматином. Цитоплазма нейрофилов содержит очень мелкие гранулы. Они являются частью первой линии защиты тела от бактериального вторжения. Эта болезнь может иметь генетическое происхождение.

«Для Стоуни он слишком вдается в технические детали», – подумал Викомб-Финч, однако эта новость была захватывающей. Он сказал:

– Ты получил эти данные из вскрытия Фосс?

Бекетт некоторое время молчал, глядя вниз на лежащие перед ним бумаги, но не видя их. Затем он продолжил:

– Ариена дала нам перед смертью огромный объем сведений.

– Это была доктор Ариена Фосс, которая работала с Биллом и остальными, пока ее не убила чума, – объяснил Стоунеру Викомб-Финч.

Стоунер кивнул, отметив болезненное выражение лица Бекетта.

– Перед тем, как умереть, она дала нам собственную внутреннюю картину симптомов, – сказал Бекетт. – Эта чума убивает поражением нервной системы и блокадой энзимов. Происходит общая деградация функций и конечный провал в бессознательное состояние, после чего быстро следует смерть.

– Я видел, как умирают жертвы чумы, – сказал Стоунер. Его голос стал хрипловатым.

– Процесс болезни не длится достаточно долго, – сказал Бекетт, – для того, чтобы проявилось много симптомов. Мы вынуждены были догадываться только по начальной стадии, а Ариена дала нам отлично составленную их картину.

Стоунер нервно сказал:

– Очень интересно.

Викомб-Финч глубоко затянулся трубкой и указал черенком на Стоунера.

– Не забывай, Стоуни, что чума была настроена на специфический эффект – убивать только женщин, причем быстро, чтобы сделать невозможным оказание медицинской помощи.

Тон голоса Стоунера был сух:

– Я имею представление об избирательности болезни.

– Замечательное достижение, – сказал Викомб-Финч.

– Если мы можем на минуту прервать этот митинг Общества Поклонников Безумца, – сказал Стоунер, – то я должен сообщить вам, что моя неосведомленность пока не была нарушена.

– Мы имеем дело с замечательным кодом, – сказал Бекетт. – Он эквивалентен очень сложной комбинации крайне искусно задуманного сейфа. О'Нейл нашел ее, поэтому мы знаем, что это можно сделать.

– Оказывается, вы потратили все это время для того, чтобы рассказать мне: вы стоите перед крайне трудной проблемой, – сказал Стоунер. – Никто этого не оспаривает. Наш вопрос звучит следующим образом: насколько близко вы подошли к решению?