Айзек Азимов - Конец вечности
Она не ответила.
«Когда ты вернешься домой?»
Она продолжала молчать.
Он не стал её преследовать и только с тоской смотрел, как она исчезает вдали.
Ун не сказал Тритту о том, что встретил Дуа. Зачем? Больше с тех пор он её не видел. Он завёл привычку бродить возле тех мест, где любили питаться эмоционали, и отправлялся туда снова и снова, хотя нередко замечал, что вслед за ним на поверхность выбираются пестуны и глядят на него с тупым подозрением. (По сравнению с большинством пестунов Тритт казался интеллектуальным гигантом.)
Отсутствие Дуа с каждым днём отзывалось внутри него всё более мучительно. И с каждым проходящим днём внутри рос странный безотчетный страх, как-то связанный с её отсутствием. Но в чём тут было дело, он не понимал.
Как-то, вернувшись в пещеру, он застал там Лостена, который дожидался его. Лостен вежливо и внимательно слушал Тритта, который показывал ему новую крошку, всячески стараясь, чтобы этот легкий клочок дымки не прикоснулся к Жесткому.
— Да, она прелестна, Тритт, — сказал Лостен. — Так её зовут Дерала?
— Дерола, — поправил Тритт. — Я не знаю, когда вернется Ун. Он теперь всегда где-то бродит…
— Я здесь, Лостен, — торопливо сказал Ун. — Тритт, унеси крошку, будь так добр.
Тритт унес Деролу, а Лостен с явным облегчением обернулся к Уну и сказал:
— Вероятно, ты очень счастлив, что триада завершена.
Ун попытался что-то вежливо ответить, но ничего не придумал и продолжал уныло молчать. Одно время он чувствовал, что между ним и Жесткими возникло нечто вроде дружбы, он ощущал себя в чём-то равным им и разговаривал с ними свободно и просто. Но безумие Дуа всё омрачило и испортило. Ун знал, что она ошибается, и всё-таки сейчас он почувствовал в присутствии Лостена ту же скованность, которую испытывал в давно прошедшие дни, когда считал, что стоит неизмеримо ниже их, как… словно… машина?
— Ты видел Дуа? — спросил Лостен. Это был настоящий вопрос, а не вежливое начало беседы.
— Всего один раз, Жес… (Он чуть было не сказал «Жесткий-ру», словно ребенок или пестун!) Всего один раз, Лостен. Она не хочет возвращаться домой.
— Она должна вернуться, — негромко сказал Лостен.
— Я не знаю, как это устроить.
Лостен хмуро посмотрел на него.
— Тебе известно, что она делает?
Ун не осмеливался поднять на него глаза. Может быть, Лостен узнал про сумасшедшие теории Дуа? Как он в этом случае поступит?
И Ун ничего не ответил, ограничившись отрицательным жестом.
— Она ведь совершенно необычная эмоциональ, — сказал Лостен. — Ты это знаешь, Ун, не так ли?
— Да, — вздохнул Ун.
— Как и ты — на свой лад, и как Тритт — на свой. Не думаю, что в мире найдётся ещё один пестун, у которого хватило бы смелости и предприимчивости, чтобы стащить аккумулятор, или сметки, чтобы использовать его так, как использовал Тритт. Вы трое составляете такую необычную триаду, каких, насколько мы можем судить, ещё не было.
— Благодарю тебя.
— Но оказалось, что такая триада таит в себе и неприятные неожиданности, которых мы не предвидели. Мы хотели, чтобы ты учил Дуа, рассчитывая, что это наиболее мягкий и действенный способ подтолкнуть её на добровольное выполнение той функции, которую она должна выполнить. Но мы не предвидели, что Тритту вздумается совершить столь самоотверженный поступок, а также, если сказать правду, совершенно не ожидали, что неизбежная гибель той вселенной подействует на Дуа таким странным образом.
— Мне следовало бы осторожнее отвечать на её вопросы, — тоскливо сказал Ун.
— Это не помогло бы. Она умеет сама узнавать то, что её интересует. А мы и этого не предвидели. Ун, мне очень грустно, но я обязан сказать тебе следующее: Дуа теперь представляет собой смертельную опасность. Она пытается остановить Позитронный Насос.
— Но ей с этим не справиться! Она не может до него добраться, а кроме того, у неё нет необходимых знаний.
— Добраться до него она может без труда… — Лостен нерешительно помолчал. — Она прячется в коренных породах, где мы не можем её достать.
Ун не сразу понял смысл этих слов. Он растерянно пробормотал:
— Ни одна взрослая эмоциональ никогда… Дуа ни за что…
— Нет, это так. Не трать времени на бесплодные возражения… Она способна проникнуть в любую пещеру. От неё ничего нельзя скрыть. Она изучила метки, которые мы получили из той вселенной. У нас нет прямых доказательств, но иначе никак нельзя объяснить то, что происходит.
— А-а-а! — Ун раскачивался взад и вперёд, и вся его поверхность помутнела от стыда и горя. — И Эстуолд знает об этом?
— Пока ещё нет, но со временем, несомненно, узнает, — угрюмо сказал Лостен.
— Зачем ей понадобились эти метки?
— Она старается найти способ послать сообщение в ту вселенную.
— Но она же не умеет ни переводить, ни передавать.
— Она учится и тому и другому. Об этих метках она знает даже больше самого Эстуолда. Она — крайне опасное явление: эмоциональ, которая способна мыслить и вышла из-под контроля.
Ун вздрогнул. Вышла из-под контроля? Словно речь идёт о машине!
— Но ведь это не может быть настолько уж опасно! — сказал он.
— К сожалению, может. Она передала одно сообщение, и, боюсь, она советует тем существам, чтобы они остановили их часть Позитронного Насоса. Если они его остановят до того, как взорвётся их Солнце, мы тут ничего сделать не сможем.
— Но ведь тогда…
— Ей необходимо помешать, Ун.
— Но… но как? Вы намерены взорвать… — Его голос пресекся.
Ему смутно припомнилось, что у Жестких есть какие-то приспособления для высверливания пещер в коренных породах — приспособления, которые перестали применяться с тех пор, как сотни циклов тому назад численность мирового населения начала сокращаться. Что, если Жесткие решили найти Дуа в глубине камня и взорвать его вместе с ней?
— Нет! — категорически сказал Лостен. — Мы не способны причинить Дуа вред.
— Эстуолд мог бы…
— Эстуолд тоже не способен причинить ей вред.
— Так что же делать?
— Все зависит от тебя, Ун. От тебя одного. Мы бессильны, и нам остаётся только рассчитывать на тебя.
— На меня? Но что я могу?
— Думай об этом, — настойчиво сказал Лостен. — Думай!
— Но о чём?
— Больше я тебе ничего не имею права сказать, — ответил Лостен страдальчески. — Думай! Времени остаётся так мало!..
Он повернулся и ушёл — с быстротой, необычной для Жестких. Он торопился так, словно не доверял себе и опасался сказать что-то лишнее.
Ун беспомощно смотрел ему вслед, охваченный смятением и ужасом.
Глава 5в
У Тритта было много дел. Крошки всегда требуют забот, на даже два юных левых и два юных правых, взятые вместе, вряд ли могли бы причинить столько забот, сколько одна крошка-серединка, да к тому же серединка такая безупречная, как Дерола. Нужно было следить, чтобы она проделывала все упражнения, успокаивать её, не давать ей забираться во всё, с чем она соприкасалась, улещать и уговаривать, чтобы она сгустилась и отдохнула.
Он даже не замечал, что уже очень давно не видит Уна, — впрочем, ему было всё равно. Для него теперь не существовало никого, кроме Деролы. А потом вдруг он увидел Уна в углу его собственной ниши. Ун радужно переливался от напряженных мыслей. Тут Тритт вдруг вспомнил и спросил:
— Лостен сердился из-за Дуа?
Ун вздрогнул и очнулся.
— Лостен?.. Да, он очень сердился. Дуа причиняет большой вред.
— Ей бы надо вернуться домой, правда?
Ун пристально посмотрел на Тритта.
— Тритт, — сказал он, — мы должны убедить Дуа, чтобы она вернулась домой. Но прежде её надо отыскать. Ты можешь это сделать. Ведь у нас новая крошка, и поэтому твоя пестунская восприимчивость снова обострилась. Используй её, чтобы найти Дуа.
— Нет, — возмущенно и растерянно сказал Тритт. — Она для Деролы. И не годится тратить её на то, чтобы искать Дуа. А кроме того, раз Дуа не возвращается, когда она так нужна нашей крошке-серединке, — и ведь она сама была прежде крошкой-серединкой! — то мы должны научиться жить без неё, и всё тут.
— Тритт, разве ты не хочешь больше синтезироваться?
— Новая триада завершена.
— Но синтезирование этим не исчерпывается.
— А где искать Дуа? — спросил Тритт. — Я нужен крошке Дероле. Она ещё совсем маленькая. Я не могу оставить её без присмотра.
— Жесткие позаботятся, чтобы с Деролой ничего не случилось. А мы с тобой пойдём в Жесткие пещеры и отыщем Дуа.
Тритт обдумал эти слова. Ему было всё равно, есть Дуа или нет. И почему-то ему даже было почти всё равно, есть ли Ун или нет. Важнее всего Дерола. И он сказал:
— Как-нибудь сходим. Когда Дерола подрастет. А раньше нельзя.
