Владимир Блинов - Поиск-89: Приключения. Фантастика

…— Следует сократить число автоматов, — продолжал кибер, — увеличится занятость…

Ну вот, все становится на свои места: луддизм, чистейший пример формальной логики, неспособной не то что оценить значимость связей, а просто выявить действующие факторы. Все это уже было, было!

…— Формулирую вывод: противоречие устраняется уменьшением количества машин. Я — машина!

Робот сел на пол и неуловимым движением отделил у себя сначала левую, а потом и правую стопы и осторожно положил их на пол.

Зал оцепенел.

— Нет! — вскричал пророк. — Нет!.. — Шум за дверями заставил его обернуться.

— Ах, Джон, отец Джон! — Норман Бекет в разорванной куртке стоял в проходе, не вытирая кровь с рассеченной щеки. — Вам же говорили: мозг Ферро собран из нестандартных элементов и чреват сбоем программы. Не вняли предупреждению, честолюбец…

За дверью хлопнул выстрел. Ему ответила автоматная очередь. Депутаты поднялись с мест. Со странным выражением Бекет смотрел, как корчится на полу несчастный кибер.

— Людям нечем дышать! — выкрикнул Норман, перекрывая звуки стрельбы. — Разрушена сама основа жизни! И никакие софизмы не могут оправдать отказ от экологической помощи…

Взрыв в вестибюле оборвал его слова.

Верхняя палуба пятимачтового фрегата, поднятая над волнами на десятиметровую высоту, звенела детскими голосами. Соленый бриз, опережающий паруса, был сладок и опьянял маленьких джанатийцев.

— А если не будет ветра, Нури? Тогда мы остановимся на самой середине океана? Воспитатель Нури, если не будет ветра?

Веерный строй парусных барков и гафельных шхун уходил за далекий горизонт, и Нури думал, что сверху, с высоты полета дирижабля-катамарана, сопровождающего флот, парусники, наверное, кажутся Хогарду и Олле цветами, уроненными на складчатую скатерть океана.

Александр Чуманов

РАССКАЗЫ

Корней, крестьянский сын

Родился Корней так давно, что нам с вами и представить такое весьма затруднительно. Он родился задолго до реформы.

Что, и вы тоже до? Да нет, не до денежной реформы 1961 года, а до той великой, случившейся ровно на сто лет раньше, что подвела черту под крепостным правом.

Родился Корней, как и большинство наших с вами далеких предков, в избе-развалюхе под соломенной крышей, коих немало еще и теперь в сердцевине России. Он пришел в мир при свете лучины, без всякого участия акушеров-гинекологов, но при участии повивальной бабки Ефросиньи и с благословения барина Сергея Сергеевича, отставного поручика Кудымского полка.

Как и другие нормальные младенцы всех времен и народов, маленький Корней возвестил о своем пришествии на свет божий душераздирающим криком на границе ультразвука, чем необычайно изумил народившегося неделей раньше темно-коричневого телка, обитавшего тут же рядом, на желтой скрипучей соломке. А больше никого не изумил. Телок привстал на слабеньких еще ножках и покосился на источник беспокойства большим влажным глазом, за что мать младенца Дуняша легонько хлопнула любопытного по добродушной шелковистой мордашке горячей влажной ладонью.

В тот же день Сергей Сергеевич, хозяин грамотный и тороватый, в толстой экономической книге в графе «Приход» зафиксировал Корнея в качестве естественной прибыли. А в церковную книгу мальца записали только через неделю, видя, что он чувствует себя хорошо, мамкину огромную грудь терзает азартно и по-хозяйски, а стало быть, умирать безымянным нехристем не собирается. Собственно, тогда только он и заделался Корнеем. Ну а в бумагах Сергея Сергеевича имени и не требовалось. Там просто значилось: «Младенец мужеского полка». И все.

Весной в честь пришедшего в мир очередного раба божьего отец Корнея посадил за гумном маленький дубок. И пошла жизнь от лета к лету, от урожая к урожаю. С пяти лет Корнея определили пасти барских гусей. Ну, а что вы хотите, крепостничество — это крепостничество, время подневольное и бесправное. Спасибо барину Сергею Сергеевичу, человеку просвещенному и настроенному либерально, он не только эксплуатировал крепостных, но и самолично учил крестьянских детей грамоте. Он и Корнея выучил многому, дал отличное для крестьянского сына образование, приохотил к чтению.

Так что к девяти годам Корней бегло читал, писал красивым витиеватым почерком, считал изрядно. А уж крестьянскому делу и разным, говоря по-сегодняшнему, смежным профессиям обучился от отца да от других мужиков.

В общем, к двадцати годам Корней женился и стал справным по всем статьям крестьянином. Ничего у него из рук не выпадало, и кузнец был отменный, и плотник, печи клал мастерски. Хлеборобство — само собой.

А вот деток у них с бабой не было. Спервоначалу народился один, неживой, и больше никак, хоть что делай. Все испробовали, даже Сергей Сергеевич Корнееву бабу в город возил к лекарю. Только зря барские денежки пропали.

Вот и рассуди, время-то какое было, ни тебе радиации, ни загазованности, ни канцерогенов, да и вообще окружающая среда была еще чистой, как нецелованная девка. Так что только и оставалось на судьбу грешить да на господа бога уповать. И уповали Корней с бабой на пару, да, знать, господь их не услыхал. Текучка, поди, заедала, сердешного.

Ну, ладно. Шло время. Корней в имении числился мужиком незаменимым и покладистым, а потому всякие горести, связанные с мрачной эпохой крепостничества, обходили его стороной. Даже и солдатчина миновала, хотя кому, казалось бы, и класть свой живот за веру, царя и отечество, как не ему, бездетному. Но Корней был нужней на гражданке, по-нашему. Барину, стало быть, нужней, а также и обществу в том смысле, что односельчанам.

Ну, а когда нет у людей деток, они, как правило, начинают вытворять нечто выходящее, как говорится, за пределы общепринятых норм. Так случилось и с Корнеем. Стал он приносить из господского леса всяких попавших в беду зверушек да пташек, скоро об этом прознали в деревне, пошутили, посмеялись заглазно да и начали помогать мужику в его богоугодном увлечении. Услышал о чудачествах Корнея барин Сергей Сергеевич и тоже одобрил. Даже стал помогать мужику кой-какими медикаментами, мазями всякими, кормом для живности. Хотя, конечно, в то время мало кто испытывал умиление при виде всего того, что мы теперь называем словом «природа». Природы тогда было вокруг навалом, и она то и дело изрядно досаждала людям своим изобилием.

В общем, постепенно собрались в Корнеевом хозяйстве дикий утенок, волчонок да щуренок, не считая других-прочих божьих тварей, о коих речи не будет, потому что они для нашего повествования интереса не представляют.