Мария Гинзбург - Герой должен умереть

Дарэнг не стал изощряться в красноречии и просто избил его в ответ. Это была первая драка за последние пятьдесят четыре года, произошедшая в Доттерзаге. До этого сареасы довольно регулярно дрались на заседаниях. Если бы Доттерзаг не был вторым публичным местом, куда запрещалось приносить оружие, многие законодатели бы сложили свой буйные головы в борьбе за всеобщее благоденствие.

Вэдан помнил чувство освобождения, охватившее его, когда он бил несчастного муниципала. Наверное, ему должно было быть стыдно, поскольку противник был явно слабее его. Каезт никогда не покидал Цачеса и, если и занимался борьбой, то только на уроках физкультуры в школе, то есть лет десять назад. Противопоставить что-то Дарэнгу, отточившему свое мастерство в притонах и кабаках Руилери и Венесуэнса, а так же темных переулках, где ему приходилось биться не по правилам, но за свою жизнь, Каезт не мог. Вэдан излил на него все бешенство, всю свою ярость и бессилие, накопившееся в нем за время процесса. Разнял их как раз-таки Лээт. Остальные просто боялись приблизиться. Средний член Совета Трехсот был примерно в два раза старше Дарэнга, и многие в случае столкновения могли опасаться за свою жизнь. Лээт огрел Вэдана по голове четырнадцатым томом Свода законов Тсиладнаки Саареа, на котором Дарэнга приводили к присяге как почетного гражданина. Таким образом Вэдан на собственном опыте убедился в крепости законов. Когда окровавленного Каезта вынесли из зала заседаний, Дарэнг обвел всех оставшихся тяжелым взглядом и сказал:

– Наша страна всегда была республикой, где превыше всего был гражданин, свободный сареас. Государство лишь чинило дороги и строило приюты для бездомных. И так будет всегда. Никогда Тсиладнаки Саареа не станет душной клеткой, подобной Венесуэнсу, где жизнь, мысли и честь гражданина является расходным материалом для чиновников.

Этой провокационной речи бурно зааплодировали юные смутьяны с галерки. Во время беспорядков погибли многие главы родов Цачеса. В Совет Трехсот были введены подростки, оказавшиеся старшими в своей семье. Права голоса они еще не имели, но присутствовать на заседаниях были должны.

– Лээт, – вернулся к теме Вэдан. – Браслеты…

– Я знаю, знаю, – перебил его Лээт. – А все-таки с браслетами было удобнее.

Вэдан пожал плечами.

– Вся биометрическая база осталась у вас, – сказал он. – Это более чем достаточное подспорье при раскрытии преступлений.

Лээт уловил в его голосе те же стальные нотки, что и во время знаменитой речи, потрясающей по своей глубине и краткости.

– Разумеется, – сказал он мрачно. – Вэдан, я не собираюсь с тобой драться. Хотя позволь тебе напомнить, что в то время, когда мы этим занимались каждый день, иногда сверху оказывался и я.

Вэдан засмеялся и сказал:

– Иногда ты оказывался сверху не только в драке.

Он показал Лээту кончик языка. Лээт обрадовался. Он и не надеялся обнаружить друга в столь хорошем настроении. Затворничество Вэдана наводило на мысли о грусти, меланхолии, отчаянии.

– Да ну тебя, – пробурчал Лээт.

Принесли салаты и небольшие кувшинчики с двумя различными видами масла, чтобы сдабривать их, а так же хлеб и специи. Ел Вэдан с большим аппетитом. Это тоже развеивало миф о депрессии, в которую он якобы был погружен.

– А у тебя как дела в министерстве? – спросил Вэдан, когда с салатами было покончено, и они курили в ожидании следующей перемены блюд.

Ресницы Лээта горестно взметнулись.

– Ты не представляешь, как меня все достало, – пожаловался он. – Бумажки, отчеты, согласования, бюджет на следующий год, бюджет восстановления. Этому дай, с этим поделись, половина документации потеряна, конечно, программисты вот-вот забастовку объявят…

– Но где-то в глубине души радостно, как юный тежюс, плясала и кувыркалась мыслишка о том, что мне больше никогда не придется писать отчеты, – пробормотал Вэдан.

На суде анализировался только тот отрывок из дневника Мибла, где рассказывалось о гибели Яньара, поэтому Лээт цитату не узнал. Но горячо поддержал:

– Вот-вот, именно! Терпеть ненавижу все эти бумажки. Мне нравилось быть модератором кианейсов, но лучше всего я жил, когда был опером. А министерство – это слишком много для меня.

– Да, кстати, – сказал Вэдан. – Что говорит Мерес по поводу того медальона?

Медальон Вэдан вытащил из-под корней главного дракха в Священной Роще, когда они возвращались из Шамболора. Украшение закатилось очень глубоко. Для того, чтобы его извлечь, пришлось по примеру древних предков лерцев воспользоваться ветками. Вэдан отдал безделушку Лээту и попросил провести экспертизу со всеми предосторожностями. А когда Вэдан разговаривал с Гулназгом вчера вечером, то поинтересовался, не пришел ли еще ответ. Подвеска снова была нужна ему.

– Ему пришлось привлечь ребят из биологической лаборатории, – ответил Лээт.

– Которым отдали трупы кэцэров?

Лээт кивнул:

– Только у них есть надлежащим образом защищенные боксы, где можно было ее вскрыть, ничего не опасаясь. Внутри там оказалась капсула с бактерией чудовищного вируса.

– Он не был похож на серебристую пыльцу, видную невооруженным глазом?

Гулназг остро посмотрел на Вэдана и снова кивнул.

Явился сианейс. Перед собой он толкал тележку с серебряными судками, на которых был выгравирован герб заведения. Внутри мирно плескалась холодная молочная лапша для Лээта и рыбный суд для Вэдана, который тоже подавался холодным. Есть что-нибудь горячее в такую погоду можно было только по приговору суда. Пока роборецкий убирал опустошенные тарелки и ставил новые приборы, друзья молчали. Когда сианейс удалился, Лээт сказал:

– Именно так он и выглядел. Кроме того, в подвеске находился небольшой механизм. Он должен был разрушить капсулу при нажатии на прозрачный камешек в центре украшения. Это изумительная случайность, чудо просто, что механизм не сработал. Потому что на камешек этот уже нажимали.

– Вот как, – сказал Дарэнг. – А какой инкубационный период?

– Дней пять. Но врачи говорят, что это только при первичном заражении. От человека к человеку это передавалось бы гораздо быстрее.

– Да, – произнес Вэдан задумчиво. – Около суток, а затем хватило бы и двух часов. Эпидемия нарастала бы лавинообразно… Ты принес медальон с собой, как я просил?

– Да, – сказал Лээт. – Вирус, разумеется, биологи оставили себе. Я сказал, что это подарок, что они могут изучать его сколько хотят. Пусть только помалкивают насчет того, откуда он взялся.

Спохватившись, он спросил:

– Я правильно поступил?

Вэдан кивнул:

– Ты поступил абсолютно верно.

Покопавшись немного в сумке из мягкого сафьяна, Лээт нашел подвеску в форме половинки неочищенного каштана и протянул ее Вэдану. Тот убрал ее в карман.