Игорь Денисенко - Дом
Через полчаса Клавдия Ивановна опять пошла к Семену и постучалась. И опять никто не ответил. Тогда она позвонила ему по телефону, и отчетливо слышала стоя у дверей, как звенит в квартире Пихтова телефон, и никто не подходит к трубке. И она поняла, что случилось что-то страшное. Тогда она вызвала милицию и скорую. К обеду приехали и те и другие. Милиция вызвала слесаря из ЖЭКа. И тот еще полчаса пилил дверь болгаркой. Когда дверь сдалась. Все дружно завалили внутрь.
Господи! — Клавдия Ивановна всплеснула руками. Как он усох то! Блаженный, ей Богу блаженный! С такой чистой и светлой улыбкой на лице, словно наконец-то обрел счастье. Семена увезли. Милиция поинтересовалась у Клавдии Ивановны насчет родственников покойного. Но где проживает бывшая жена с дочерью, гражданка Ишикова не знала. И есть ли у него родители и другие родственники понятия не имела, Пихтов был приезжим и никаких адресов ей не оставлял. Тогда сотрудники поручили Клавдии Ивановне до выяснения обстоятельств, присматривать за квартирой. И обязательно поставить новый замок. Но слесарь ЖЭКа, которому Клавдия Ивановна хотела дать денег на замок уже ушел. А оставлять квартиру открытой она побоялась. Пока съездит на рынок за замком, местная алкашня все вынесет. Хотя, честно говоря, выносить кроме картин было особо нечего. В квартире стоял давно устаревший поломанный телевизор, старенький холодильник «Саратов», радиола, стиральная машинка советских времен и газплита, установленная еще при строительстве дома в начале шестидесятых годов. Но все же…все же…У Семена было много книг, практически вся стена в зале из книг. Но кому они сейчас нужны? Если даже макулатуру нынче никто не собирает? И тогда Клавдия Ивановна решила спасти все сама. Перенести все картины ровным и плотным рядом уставленные вдоль стены временно к себе, а потом уже поехать на рынок за новым замком. И вот она вытащила из полки одну, но это оказался пустой холст, потом другую.
Да, что за черт? Третью. И пришла в замешательство. Это все были пустые холсты натянутые на подрамники. Без намека на краску. Да где же? Да как же такое может быть? И тогда ей в голову пришла совершенно дикая мысль: «Семена убили из-за картин. Ночью их все вынесли и поменяли на пустые». Но если вынести — мысль была правильная, логичная. То кому могло понадобиться заносить пустые? Нет. Совершеннейшая глупость. Призналась сама себе Клавдия Ивановна, и стала перебирать все холсты подряд. И совсем уже было отчаялась найти хоть одну. А когда нашла. Тут же присела на старый скрипучий диван.
На картине изображалась её дочь, ей девочка, погибшая в аварии много лет назад. Она сидела на пуфике в ночной рубашке и читала какую-то рукопись. За ней на заднем плане был без сомнения изображен громадный книжный шкаф, что в квартире Семена. На полу отражалась тень кошки.
— О! Господи! — Клавдия Ивановна разрыдалась. Ей все стало понятно. И то, почему Семен нежно относился к ней как к матери, и цветы дарил. Он давно и безнадежно любил её дочь. И вот сейчас эта картина стала для Клавдии Ивановны его последним и самым дорогим для неё подарком.
***Май. Тополя, цинично плевались клейкими оболочками почек, словно деревенская шпана лузгала семечки, приехав на разборки в город. Но в воздухе стоял их чистый, пьянящий аромат. Аромат, пробуждающейся после долго сна природы, что даже дворники, матерившие по осени беспрестанно падающую листву, мели клейкие листочки как-то особенно жизнерадостно и лихо. А если и ворчали, то скорее по привычке, для порядка.
Дежурство в этот теплый и солнечный весенний день у Мухина проходило спокойно. Работы особой не было. И Валерий Николаевич подбирал хвосты, доделывал анализы по прошедшему случаю. Аутопсию. А после обеда привезли клиента. Изможденное какое-то вымученное лицо со странным благостным выражением. Какое бывает у людей которые долго болеют. испытывая невыносимые мучения, которые не снимают даже наркотики. И лишь смерть дает избавление от боли. Вот тогда-то и появляется это просветленное выражение. Отмучился. Рак, скорее всего, подумал Мухин.
— А почему к нам привезли?
— Так это…покойник один жил, — отозвался санитар Коля, который как всегда был в курсе всего, — Отчего умер неизвестно. Соседка утром постучалась, а он не открывает. Пока то, да се… дверь вскрыли.
— Понятно.
Мухин натянув перчатки взялся за большой секционный нож….И через пять минут рассматривал возрастные изменения. Общее истощение организма. Печень — да…покойный употреблял, хорошо употреблял в свое время, но не сейчас… Легкие тоже…курил, но видно давно бросил, что успели очиститься. И никаких раковых опухолей и даже намека нет. Ошибся. А вот сердце. Сердце Мухина озадачило. Обычно инфаркт выглядит как серое пятно омертвевших тканей. Если старый бывает рубец, как в том фильме: «А у моей-то рубец в два пальца, инфаркт микарда». Но здесь же, сердце было серое все целиком, без намека на хоть маленький уцелевший участок. Практически камень, а не сердце. Что же он мог такое пережить? — спросил сам у себя Валера.
— Что писать Николаич? — спросил Коля, стоящий рядом с журналом регистрации.
— Пиши, обширный инфаркт. Никакого криминала тут нет.
— Угу…
Зазвенел мобильник.
— Коля возьми трубку, ответь, что я занят.
— Ало?
— Котик, что бы ты хотел сегодня на ужин? — зажурчал в трубку мягкий женский голосок.
Коля покраснел и откашлялся в трубку:
— Это Николай..
— А…Коля? Что там мой супруг занят?
— Ну …да…Перезвоните минут через двадцать.
— Кто звонил? — спросил Мухин
— Жена.
— Чего хотела?
— Николаич, ты не поверишь, но судя по голосу тебя, — улыбнулся Коля.
— Почему не поверю? Бывает, — спокойно ответил Валера, чувствуя, что краснеет как девушка.
— Да, ладно. Может домой пойдешь? Я сам зашью?
— А зашивай, пойду, — сказал Мухин, стягивая с рук перчатки.
Тщательно надраивая руки под краном, Валера улыбался, представляя, что уже дома. Как же это все-таки хорошо, когда дома ждет любимая жена и ребенок. Хорошо, что он решился и рискнул на старости лет, и, наконец, женился. А потом они вместе рискнули и завели малыша. Ирка, правда, ревнивая до безумия, но у каждого свои недостатки.
***— Петя, ну ты скоро? — вопросила Зоя Карповна у мужа. Михалыч брился. Они сегодня собрались в город. И если он позволял себе небритым с щеткой седой щетины ходить по даче. А чего? Тут его все знали? То в городе могли принять за бомжа. А он не бомж, а пенсионер, живущий на даче круглый год. Оно и правильно. Зачем им старым квартира в городе? У дочки вон, трое сорванцов подрастает, им место нужно. А нам, что? К земле привыкать пора. Михалыч брился и чувствовал, как накатывает волна грусти. Весна, вот и пасха прошла. А перед родительским днем нужно было навестить могилки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});