Дмитрий Медведев - Евротур. Бешенство

Я с удивлением посмотрел на товарища. Он что-то весь как-то побледнел, напрягся.

— Да что с тобой? — не выдержал я. — Давай быстренько, туда-обратно, и все, в машину. Потеряем не больше получаса.

Леха дергано кивнул, и было видно, что соглашается он очень неохотно. И на кой черт я так упорно туда тащился? Да кто его знает, просто что-то потянуло, поманило, и противиться этому чувству я был не способен.

Пробираясь между близко стоящими автомобилями, я размышлял о том, куда же делись зомби, раз ни одного здесь не осталось. Был только порядком разложившийся труп, неизвестно сколько дней провалявшийся на солнцепеке в траве рядом с дорогой. От него так разило, что мой желудок даже предпринял робкую попытку вернуть завтрак, но я взял себя в руки и пошел дальше, стиснув зубы.

Вблизи масштабы аварии потрясли меня еще сильнее. Наверняка перед сужением проезжей части стоял соответствующий знак, сообщающий о дорожных работах, но я, например, тоже его проглядел. Если автобус точно так же летел на всех порах, водитель тоже мог не обратить на знак внимания. В итоге было слишком поздно, и перед ним стал выбор — или таранить каток и гарантированно превратить двухэтажный автобус в груду приправленного кишками металлолома, или попробовать проскочить перед грузовиком.

Впрочем, проскочить тоже не удалось — старенький вольво вошел в хвост автобуса, от чего тот развернулся поперек дороги, а потом, немного протащившись юзом, лег на бок. Грузовик тоже пострадал, передок кабины изрядно помялся, но лобовое стекло уцелело, хоть и покрылось трещинами, и, судя по приоткрытой двери, водителю удалось выбраться.

Возле автобуса мы проходили с удвоенной бдительностью. Оттуда тоже доносился отвратительный запах мертвечины, перед которым, пожалуй, меркнет любой другой смрад. Во всяком случае, я ничего более омерзительного не слышал.

— Если я еще раз подобное унюхаю, — шумно сглотнул Леха, как только автобус остался позади, — то я просто до конца жизни есть нормально не смогу. Уж лучше с зомби схватиться, чем вот так вот…

— А вот и зомби, — медленно и тихо проговорил я, глядя на молодой лесок, начинающийся справа в десятке метров от обочины.

Там, среди ровных, как палка деревьев, которые в Польше можно встретить практически повсюду, виднелись темные человеческие силуэты. Их было много, очень много, и что-то подсказывало мне, что я вижу лишь небольшую часть — остальная скрывалась в тени леса и за стволами деревьев.

Со смутным предчувствием чего-то нехорошего груди я пригнулся и неторопливо, стараясь не шуметь, направился к лесу.

— Димыч, ну-ка обратно, — зашипел Леха.

Я не ответил ему, лишь жестом велел следовать за мной. Даже не оглядываясь назад, я чувствовал, как он колебался, разрываясь между своими страхами и нежеланием бросать друга. В короткой, но ожесточенной борьбе к моему огромному облегчению возобладало второе. Мы вошли в лес вместе. Леха вцепился в автомат, как в последнюю в своей жизни надежду, я же почему-то страха практически не испытывал. Мой разум будто поймали на крючок, с каждым новым шагом я погружался в липкий теплый туман. Я шел и шел вперед, и они были все ближе.

Когда до ближайшего зараженного осталось не больше тридцати шагов, я понял, что мне показалось странным еще в тот момент, когда я их только увидел. Они были абсолютно неподвижны. Человек так не может, даже во сне. А эти были похожи на игрушки, из которых вынули батарейки — все как один стоят, уронив голову на грудь.

Леха ткнул меня в бок и показал пальцем влево. Я глянул и ахнул — подходили новые зомби. Они шли спокойным расслабленным шагом, занимали среди деревьев свое, ведомое только им место в толпе сородичей и сразу же «отключались».

— Все, я ухожу, — Леха нервно облизнул губы. — Ты, Димыч, вообще с ума сошел, я это еще на дороге заметил. Полез сюда с дебильной рожей, и хрен тебя остановишь. В общем, я пас.

— Уходим, — кивнул я.

Я повернулся к дороге, и мое сердце чуть не выскочило из груди — прямо передо мной был крепкий лысый мужик в потертом джинсовом костюме. Но он не видел меня, он вообще ничего не видел. Шел, глядя в пустоту, чтобы присоединиться к другим зараженным.

Леха со страху врезал ему прикладом в затылок, и зомби рухнул, как подкошенный, успев при этом сломать пару-тройку сухих веток. Громкий треск пронзил лесную тишину, и мы испуганно замерли с перекошенными от страха лицами. Никто не обращал на нас внимания! Даже те, кто еще не успел впасть в «спящий режим».

Прошло несколько долгих секунд, а потом Леха побежал. Теперь и я перепугался на шутку, а от дурацкого любопытства не осталось и следа. Добираясь до субару мы, наверное, поставили новый мировой рекорд в беге с препятствиями. Добежав, сразу нырнули в уют салона и помчались назад.

Лишь когда мы добрались до поворота на шестьдесят третье шоссе, оставив на юге городок Ломзу, Леха расслабился и закурил. Он с наслаждением выпускал дым в приоткрытое окно, другой рукой поглаживая автомат.

Мы очень долго проехали в полном молчании. Наверное, часа полтора, а то и два. А потом Леха заявил, что хочет есть. Мне пришло в голову одно место, где я часто бывал проездом, когда ездил на автобусе из Гданьска в Варшаву и обратно.

Позади остался Ольштынек, и вскоре потянулись ухоженные частные дома. Только Лехе до Европы больше не было никакого дела, он был весь на взводе.

— Ну что, скоро? — нетерпеливо спросил он.

— Да, мы уже в Оструде. Пара минут, и мы на месте.

После увиденного в лесу я понадеялся, что зомби больше не будут нападать на нас. По крайней мере, так, как раньше, выбегая из кустов или из-за угла дома.

В Оструде их было немного, и все они двигались куда-то вглубь города, в то время как мы двигались вдоль его восточной окраины. Один раз нам даже пришлось притормозить и почти полностью остановиться, чтобы пропустить небольшую группу зараженных. Никто из них даже не повернул головы, все ровно шагали в одном направлении примерно в одном темпе — выбивались только старики, дети и раненые.

Все вокруг залила слепящая боль, и я снова услышал этот пронзительный звук. Он шел из моей головы, откуда-то изнутри, танцуя в моей черепной коробке и царапая ее стенки. Реальность тонула в боли, замещаясь ею. Из носа хлынула кровь, голову закружило, и, похоже, мозг наконец-то сжалился над телом и решил уйти в самоволку, подарив мне блаженство временного забытья, как звук начал отступать. О нет, он уходил не сразу, не исчез в одно мгновение, как сегодня утром в Белостоке. Он медленно таял, подобно снежному сугробу под мартовским солнцем, но, как и снег весной, писк не хотел уйти быстро.