Дмитрий Янковский - Третья раса

– Я найду способ, – сказал я.

Затем не удержался и разревелся, как девчонка. Слезы потекли по щекам, и я ничего не мог с этим поделать. У меня перед глазами горели птицы – сотни, тысячи птиц, целые стаи. Они взмывали над Европой от непомерно яркой вспышки, они кричали неистово, воспламенялись и падали.

Слезы падали на стол, я не выдержал, вскочил и метнулся в другую комнату. Леська тут же рванула за мной, но задержалась и сказала, резко повернувшись к Долговязому:

– А ты сам сможешь спать, если на Землю рухнут ракеты?

Я упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и, уже не сдерживаясь, зарыдал. Мне совсем не было стыдно. Ни капельки. Было просто больно оттого, что я мог бы что-то сделать, но крепкий, как скала, Долговязый не даст мне и шагу сделать. Я вспомнил, как в детстве, в школе, мальчишки постарше били меня кедами по лицу. Это было и больно, и унизительно. Но унижение пережить было труднее. Сейчас было очень похоже. И никто не мог мне помочь, ни Молчунья, ни Леська, ни кто-то еще.

– Хорош реветь, – раздался позади голос Долговязого. – От сырости грибы разведутся. Ну погорячился я. Признаю. Похоже, ты прав, выхода действительно нет. Эй, Копуха!

Я оторвался от подушки и повернулся к нему.

– Поехали на «Рапид», – подмигнул Долговязый. – Узнаем, что там с твоей Поганкой. И я постараюсь не обращать внимание на то, что все повторяется.

– Что повторяется?

– История Жаба.

– В смысле? – осторожно спросил я, утирая слёзы.

– Много лет назад я так же был против, но Жаб меня уговорил. Надеюсь, что в этот раз будет иначе.

На «Рапид» мы вернулись тремя катерами. Долговязый вел штатный рейдер, Молчунья пригнала «Уже дам», а мы с Леськой причалили на «Толстозадом». Майк с восхищением осматривал машины победительниц, пока моряки поднимали их на борт.

– Где дельфины? – спросила у него Леська, едва поднявшись на борт.

– Они подошли к борту, доложили через коммуникатор о затопленной базе и уплыли. Мне не удалось уговорить их вернуться в вольеру.

– Плохо, – нахмурилась она. – Не хотелось бы, чтобы они возвращались на «Тапрабани» без меня.

– Почему?

– Путь далекий, – уклончиво ответила Леся. – Всякое может случиться.

– Они родились в океане, – пожал я плечами.

Леся не ответила.

– А ты не можешь связаться с Тошкой? Ну… Ты понимаешь.

– Нет. Я же говорила, подавлять волю этот нейрочип не способен. Он может только передавать образы. Это же не рация, Рома.

Честно говоря, я не понял причину ее беспокойства. Дельфины – свободная раса, могут делать что захотят. А опасности в океане для них почти никакой.

– Курс на юг, – приказал Долговязый Майку. – И не жалей ходу, у нас очень мало времени.

– Есть! – козырнул офицер.

Он направился в рубку, и уже через полчаса «Рапид» вышел из акватории порта, начав набирать ход. Ветер засвистел в леерах и растяжках мачт, снаружи стало неуютно на такой скорости, и мы перебрались в кают-компанию.

– Пока далеко не ушли, надо обследовать Рому, – напомнила Леся, – Ты обещал томограф.

– Он в медицинском отсеке, – кивнул Долговязый. – Я провожу.

Честно говоря, я не верил в то, что у меня с головой не в порядке. Биологи склонны сгущать краски и перестраховываться, но я был уверен, что мои кошмары – это просто кошмары. У кого их нет? У одних чаще, у других реже. Но обижать Лесю не хотелось, так что я поплелся за ними в медицинский отсек, Леська быстро разобралась с томографом, включила все мониторы и уложила меня на кушетку.

– Вы тут занимайтесь, а мне надо в рубку, выяснить у Молчуньи точные координаты «Валерки», – сказал Долговязый. – Найдете дорогу назад?

– Разберемся, – кивнула Леся.

Долговязый подмигнул мне и скрылся за переборками. Было зябко – Леська заставила раздеться до плавок. А вот тревоги не было. Я был уверен, что, даже если она найдет непорядок у меня под черепом, я сумею ее уговорить не отправлять меня в госпиталь немедленно. Больше ведь нырять было некому. Точнее, нырнуть-то каждый охотник умел, да только не каждого Поганка подпустила бы к себе. Причину этого я сам не вполне понимал – ее гораздо лучше знала Молчунья. И если честно, мне бы хотелось с ней об этом поговорить до решающего погружения. Слишком многое от этого могло зависеть.

Леська опустила подкову томографа мне на голову и начала сканирование. Видно ничего не было, только на теле мерцали отблески мониторов.

– Ну что там? – не выдержал я затянувшегося молчания.

– Полежи спокойно и помолчи, – ответила Леся. – От разговора активность участков мозга меняется. Подумай о чем-нибудь приятном.

– Тогда о тебе, – улыбнулся я.

– Ты становишься эротоманом, – пошутила она.

Сканеры томографа мерно урчали. Я ожидал какого-нибудь покалывания или почесывания в голове, но не ощущал вообще ничего. Только мурашки бегали по голому телу от холода. Время шло, Леська молчала.

– Ну что там? – не выдержал я.

Подкова томографа перестала жужжать и поднялась вверх. Я увидел Леську – на ней лица не было. У меня сердце ёкнуло, словно под ногами земля разверзлась.

– Что такое? – прошептал я.

– Ты совершенно здоров, – ответила она жутковатым голосом. – Только…

– Что только?

– У тебя под черепом… нейрочип.

Наверное, если бы «Рапид» на полном ходу сделал оверкиль, это произвело бы на меня меньшее впечатление.

– Ты шутишь? – прошептал я непослушными губами.

– К сожалению, нет. Вот, посмотри.

Она подвела меня к монитору и показала мой собственный мозг в разрезе. Разные участки компьютером были выкрашены в разные цвета. В одном месте пылала яркая бусинка.

– Это? – я показал пальцем.

– Нет, – отмахнулась Леся. – Это центр сексуального возбуждения. Ты, наверное, слишком всерьез обо мне задумался. Вот сюда посмотри.

Она ткнула пальцем в темную область, похожую на очень правильную четырехлучевую звезду. Но если присмотреться, лучей было значительно больше, только маленьких.

– Это нейрочип, – уверенно заявила Леся. – Фрагмент биотеха.

– Быть не может! – помотал я головой, – Откуда ему там взяться?

И тут же прикусил язык – ему было откуда взяться. Но это означало, что Жаб жив, – в этом теперь не было ни малейших сомнений. Это ведь вполне в его стиле – подкупить хирурга, делавшего мне операцию после баротравмы. Подкупить, выдать нейрочип и попросить вживить мне в мозг. Для него это просто. Проще, чем некоторым поссать за борт. А возможность была. Жаб старался никогда не упускать никаких возможностей. Только непонятно, зачем мне нейрочип вставлять в голову.

– Точно такой, как у Тошки, – негромко сказала Леся.