Роман Злотников - Армагеддон

На фоне этих миниатюрных высокотехнологичных систем ламповая громадина, способная добивать через океан своим собственным лучом, выглядела настоящим динозавром. Еще пяток лет, и станция благополучно перекочевала бы в музей, избавив наконец от головной боли сменявших друг друга начальников резервных складов, перед каждым из которых в полный рост вставала проблема — что делать с антиквариатом, стоимость утилизации которого уже в добрую сотню раз превышает балансовую стоимость самого объекта, но тут грянул кризис, и к полудню того дня, когда гусеницы союзнических танков пересекли границу Империи, восемь гигантских имперских орбитальных платформ начали расстреливать все неимперские спутники. И весь остальной мир ослеп и оглох…

Клайд толкнул тяжелую дверь прицепа, изготовленную из многослойной крашеной фанеры (ну кто в шестидесятые годы прошлого столетия слышал о полипластах и сандвич-панелях?), и, пригибаясь, шагнул в теплый полумрак. Сержант, старший смены, сидел на привинченном к полу старомодном массивном вращающемся кресле и прихлебывал кофе из пластикового стаканчика. Громоздкие старомодные наушники с эбонитовыми чашками топорщились у самой макушки, а из динамиков лилась какая-то довольно приятная мелодия. Видимо, поймал местную коротковолновую радиостанцию. Когда Клайд шагнул внутрь, сержант покосился на дверь и, увидев вошедшего, Поспешно вскочил на ноги, едва не расплескав кофе.

— Сэр, я…

Клайд устало махнул рукой:

— Перестань, Хант. Связь есть?

— Да, сэр. — Сержант гулко щелкнул массивным выключателем. — Вам линию один?

Клайд кивнул и, протиснувшись мимо сержанта, отворил маленькую дверцу и скользнул в каморку ЗАС.

Спустя пять минут в непривычно тяжелой трубке, которую он держал у самого уха, сквозь треск и помехи послышался знакомый голос:

— Клайд?

— Да сэр.

— Чем можешь порадовать?

— Ну, за прошедшие сутки передовые части продвинулись еще на пять километров.

— На пять?.. — Снова треск, потом тихий голос шефа: — А потери?

— Нет.

По ту сторону океана послышался тяжелый вздох, затем шеф глухо спросил:

— Мы совершенно ничего не можем сделать?

Клайд криво усмехнулся (хотя собеседник не мог этого видеть).

— Сегодня с утра я был в четырнадцатой танковой. Так вот, ее командир, генерал Эверел, доложил мне, что «латники» запретили ему двигаться с места еще два дня, но он УБЕДИЛ их, что должен начать движение не позднее завтрашнего утра. — Клайд секунду помолчал и с горечью добавил: — Вы бы видели наших генералов! За прошедшие две недели русские так их выдрессировали, что они без их разрешения боятся даже справить малую нужду.

Шеф, немного помедлив, заговорил снова. В его голосе слышалось недоумение:

— Но если все так, как вы говорите, то почему они не предпринимают никаких попыток… разоружить нас, например? И позволяют нашим войскам пусть понемногу, по десятку-другому километров, но приближаться к Москве?

Клайд пожал плечами (снова забыв, что собеседник его не видит).

— Возможно, они ждут, пока мы сами признаем проигрыш. А может… не знаю, сэр.

Шеф скрипнул зубами (Клайд сразу и не понял, что за звук послышался из трубки) и зло прошипел:

— Я же говорил Рейнарду… — Не закончив фразы, он резко оборвал связь. Клайд осторожно положил трубку на старомодные «рога» и, откинувшись к стене, прикрыл глаза.

Вторжение началось просто блестяще. За два часа до рассвета армада из тысячи четырехсот ударных самолетов поднялась с аэродромов Германии, Польши, Венгрии и Словакии и нанесла мощный удар по местам дислокации воинских частей, военным узлам связи и тыловым базам. В трансляции Си-эн-эн все это Выглядело просто великолепно — огромные, почти голливудские факелы взрывов, стремительно занявшиеся пожары, искореженные обломки… Самолеты вернулись на аэродромы без единой потери. И только самым осведомленным лицам было известно, что все эти удары пришлись в пустоту. Русских войск там не было. В течение всего времени, пока шла переброска американских войск в Европу и призыв резервистов в странах — союзниках по НАТО, русские отводили войска от западной границы Империи. Сначала разведка считала, что передислокация войск проводится с целью создания мощного оборонительного рубежа в глубине территории, то есть русские прибегли к своему излюбленному приему, который, надо признать, за все века кровавой русской истории их еще ни разу не подводил, — заставить противника продвинуться вглубь, а затем навязать ему войну на два фронта. Однако вскоре выяснилось, что соединения русских и не подумали останавливаться к западу от Москвы, а проследовали дальше на восток. Это было странно. Москву русские защищали всегда. Некоторое время эта загадка всех страшно нервировала, пока Рейнард не представил Президенту крайне неприятный доклад о вероятных планах «восточного гиганта».

Все стало ясно. Шеф пару дней побесился, а потом махнул рукой. Вряд ли китайцы станут претендовать на какие-то территории по эту сторону Урала, а основные технологические ресурсы, контроль над которыми интересовал западных союзников гораздо больше, чем над районами добычи сырья, располагались именно здесь. Так что китайцы скорее работали на них, отвлекая русских и оттягивая их войска на восток. Поэтому решено было дать китайцам «откусить» сколько те смогут. Да и кто рискнул бы, находясь в здравом уме, ввязаться в конфликт с государством, население которого составляет одну пятую населения Земли, а численность армии приближается к двадцати миллионам человек, и это в мирное время? В случае же войны Китай мог отмобилизовать от ста до ста пятидесяти миллионов, вот только вооружения, оснащения и боевой техники у него хватало лишь миллионов на пятьдесят, да и то по его собственным, на западный взгляд довольно-таки скудным меркам. Так что когда победоносные союзнические войска лихим броском преодолели западную границу Империи, десятки миллионов китайцев устремились на север. И тут, совершенно в духе Джорджа Лукаса, Империя нанесла ответный удар…

В тот момент, когда Империя начала действовать, Клайд как раз ехал в штаб 11-й армии. В качестве средства передвижения он выбрал старенький «хаммер», причем по чистому капризу. Когда-то в детстве у него была голубая мечта — покататься на этой большой, брутальной машине. Но, пока мечта еще была жива, она оставалась несбыточной, а когда он наконец мог себе позволить ее осуществить, она как-то забылась. И только нынешним утром, когда Клайд выбрался из вертолета, доставившего его прямым ходом из американского посольства в Варшаве, где он провел эту последнюю, почти бессонную ночь перед вторжением, в штаб экспедиционного корпуса и увидел этого старичка, судя по окраске, когда-то лихо носившегося по кувейтским барханам, а потом, после списания мирно доживавшего свой век, наверное, в каком-нибудь сельском подразделении Национальной гвардии, в его душе вдруг встрепенулась детская мечта. И после короткого совещания он вежливым, но непререкаемым тоном заявил, что на вертолете не полетит, а доберется до расположения передовых частей на «хаммере». И пусть себе офицеры кривят физиономии, подозревая, наверное, что с Клайдом что-то не то, зато сам он чувствовал небывалый душевный подъем. Оказывается, это такой кайф — воплотить в жизнь детскую мечту!