Октавия Батлер - Дикое племя

— Что ты собираешься делать? — спросила Айе.

Энинву ничего не ответила. Ее тело уже начало изменяться. Она сбросила с себя одежду, и в тот момент, когда одежда упала, Энинву уже потеряла человеческий облик. Она преобразилась в большую кошку. В огромную пятнистую кошку.

Когда превращение было полностью завершено, она подошла к двери. Луиза открыла ее перед ней и собралась идти следом, потому что там была по крайней мере еще одна дверь, которую следовало открыть. Но кошка повернулась и издала громкий хриплый крик, и преграждала Луизе путь, пока та не вернулась назад во двор.

— Боже мой, — прошептала Айе, когда Луиза вернулась. — Я никогда не боялась ее, пока она не сделала это прямо у меня на глазах.

Луиза пропустила ее слова мимо ушей, подошла к Стивену, поправила его шею и тело, а затем накрыла халатом, который сбросила Энинву.

— Что она собирается делать? — спросила Айе.

— Убить Джозефа, — спокойно сказала Элен.

— Убить? — Айе непонимающе уставилась в серьезное детское лицо.

— Да, — сказал ребенок. — И еще она должна убить Доро, пока он не прислал к нам кого-нибудь похуже.

В облике леопарда Энинву миновала холл, затем поднялась по главной лестнице, и наконец по узкой лесенке добралась до чердака. Она была голодна. Она слишком быстро совершила это превращение. Однако ей нужно следить за собой. Она не должна съесть ни кусочка этого отвратительного тела Джозефа. Лучше съесть тухлое мясо, покрытое червями! Как только мог Доро привести к ней подобного человеческого паразита?

Дверь в комнату Джозефа была закрыта, но Энинву открыла ее одним ударом своей лапы. И тут же внутри раздался хриплый крик удивления. Как только она вошла в комнату, что-то словно схватило ее за передние лапы. Она направилась вперед, припадая на грудь и подбородок, и уткнулась мордой в умывальник. Она могла не обращать внимания на боль. Но она не могла сейчас избавиться от страха. Она надеялась застать Джозефа врасплох, схватить его раньше, чем он сможет воспользоваться своими способностями. Она даже надеялась, что ему вообще не удастся ее остановить, поскольку она не имела человеческого облика. Она издала ужасное хриплое рычанье, но это скорее от страха перед возможной ошибкой.

На мгновение ее ноги освободились. Возможно, она его напугала, и он потерял над ней контроль. В конце концов, это не имеет значения. Она прыгнула, выпустив когти, словно на охоте за бегущим оленем.

Джозеф вскрикнул и быстро поднял руки вверх, пытаясь защитить свое горло. В тот же самый момент ему вновь удалось подчинить ее лапы своим мысленным приказам. В своем безрассудстве он был нечеловечески быстр. Энинву поняла это, потому что и сама всегда отличалась отменной реакцией.

Она вновь испытала страх, когда он парализовал ее ноги, и едва не опрокинулась на пол. Однако в своих попытках добраться до его горла она все-таки схватила его зубами, прокусила одну руку.

Почувствовав, что вновь стоит на ногах, она неожиданно ощутила, что не может дышать. Ее горло блокировано и не пропускало воздух.

Мгновенно она проделала отверстие чуть ниже того места, где спазмы сжали ее горло, и вновь вздохнула. И на этот раз вонзила свои зубы в его глотку.

Действуя в крайнем отчаянии и спешке, он сунул свои пальцы в только что проделанное дыхательное отверстие.

В другое время и с другой добычей она, возможно, и свалилась бы в неожиданной агонии удушья. Но сейчас перед ее глазами было лишь тело мертвого сына, и ее дочь, которую едва не постигла та же участь. Что если он перекрыл им горло точно так же, как только что пытался проделать с ней? Наверное, она никогда этого не узнает. А он может ускользнуть от нее.

И она рванула зубами его глотку.

Он уже умер, когда она дала выход собственной боли. Он был мертв, и слышны были только тихие булькающие звуки вытекающей крови. Она лежала поверх него, приходя в себя и восстанавливая силы. Она испытывала голод. Всемогущий Боже, какой голод она испытывала! Запах крови дошел до ее ноздрей, как только она восстановила нормальное дыхание, этот запах и лежавшее под ней тело изводили ее.

Тогда она быстро вскочила и помчалась вниз по узким, а затем и по широким ступеням. Здесь она замешкалась. Она хотела поесть до того, как преобразится вновь, и едва держалась на ногах от голода. Она боялась, что сойдет с ума, если сейчас изменит внешность, чтобы попросить еду.

В этот момент в дом вошла Луиза и остановилась, увидев ее. Старая женщина не боялась.

— Он мертв? — спросила старуха.

Энинву чуть склонила свою кошачью голову, полагая, что это движение может расцениваться как кивок.

— Удачное избавление, — сказала Луиза. — Ты хочешь есть?

Последовало два еще более быстрых кивка головой.

— Иди в столовую. Сейчас я принесу еду.

Она прошла через дом и направилась прямо на кухню. Луиза была верной, надежной и понимающей подругой. Она занималась шитьем, чтобы оправдать собственное содержание, но по сути она делала нечто гораздо большее. Энинву следовало бы держать ее в доме, даже если бы она вообще ничем не занималась. Но она была уже слишком стара, ей перевалило за семьдесят. Скоро обычная бренность мира, от которой Энинву так и не нашла подходящего лекарства, заберет ее жизнь, и она лишится еще одного друга. Все люди — лишь временные существа, слишком временные.

Ослушавшись приказаний, Айе и Элен вошли через парадную дверь и увидели Энинву, все еще перепачканную кровью Джозефа. Если бы не присутствие ребенка, Энинву не смогла бы удержаться, чтобы не выразить свое неудовольствие по отношению к Айе. Ей никогда не нравилось, когда ее собственные дети видели ее в такие моменты. И она быстрыми прыжками направилась через холл в столовую.

Айе застыла на месте, но разрешила Элен отправиться следом за Энинву. Та, борясь с голодом, запахом крови и собственным раздражением, не заметила ребенка до тех пор, пока они вместе не оказались в столовой. Обессилев, Энинву легла на ковер перед холодным камином. Без тени страха ребенок подошел к ней и уселся рядом на ковре.

Энинву взглянула вверх, осознавая, что ее лицо испачкано кровью. Она пожалела, что не почистилась, когда спускалась вниз. Ей следовало почистить себя и оставить свою дочь с кем-нибудь более надежным.

Элен погладила ее, водя пальцами по пятнистой шкуре, а затем приласкала, словно это была большая домашняя кошка. Как и все дети, родившиеся на плантации, она много раз видела, как Энинву меняет облик. Теперь она точно так же приняла ее в виде леопарда, как в свое время в виде черной собаки и белого мужчины по имени Веррик. Облик Веррика Энинву принимала, чтобы спасаться от неожиданного появления соседей. Так или иначе, под ласковыми руками ребенка Энинву расслабилась. И через некоторое время начала мурлыкать.