Яна Завацкая - Ликей

Как живут Элина и Роберт уже много лет здесь? Они — настоящие подвижники.

Джейн не чувствовала себя готовой к такой жизни. Она слишком слабая… она не настолько уверена в себе, вот что. Чтобы жить, как Элина и Роберт, как Моника — нужно быть абсолютно уверенным человеком, убежденным… а она…

Она слабая. То есть она убеждена в правоте Ликея… Но вот вчера в избе маргиналов она почувствовала себя такой беспомощной. Эти люди не имеют права на жизнь… просто не имеют. Но нельзя же их уничтожить… помогать им — как Элина? Это вызывает у них желание попрошайничать, требовать себе все больше и больше. Даже если кто-то из маргиналов оседает в городе — не из них ли вербуют кадры националисты? Глубокая нищета и убогость их жизни порождает зависть, жадность, ненависть к ближнему, тем более — к ликеидам.

Может быть, все же мудрее поступают все остальные ликеиды, просто не обращая внимания на существование маргиналов. Теперь Джейн понимала это… просто жить, работать как-нибудь, и не знать, забыть о том, что где-то всего в двухстах километрах есть мыслящие, разумные существа, влачащие вот такое существование.

Ведь это их дело, в конце-то концов! Каждый из них имеет возможность изменить свою жизнь. Не жить так, как его родители, не жениться и не заводить кучу детей, уйти в город, попытаться найти свое место… это вполне возможно! Однако они продолжают жить как звери — из страха перемен? По инерции?

Джейн представлялось теперь, что на Земле сосуществует самое светлое, самое чистое и прекрасное — ликеиды, и самое темное и мрачное — маргиналы… После них и обычные люди вроде Ларисы, Валентины, Лены покажутся ангелами.

Ликеиды поднялись по лестнице, остановились, глядя на летное поле.

— Ну вот, здесь я с вами прощаюсь, — Элина расцеловала Джейн, — Летите, моя девочка. Я верю, что у вас все будет хорошо! Удачи!

Джейн растрогалась.

— Спасибо, Элина… я никогда вас не забуду…

— Что уж вы, как навсегда прощаетесь. Прилетайте еще, милости просим. И позвоните обязательно! Сразу, как доберетесь.

Элина пожала руку Алексею.

— Вы замечательный, мужественный человек! Очень приятно было с вами познакомиться. Надеюсь, вы и в следующий раз будете сопровождать Джейн.

— Я просто не рискну лететь с кем-то другим, — быстро вставила Джейн, — За Алексеем — как за каменной стеной.

Пилот неуверенно улыбался.

Они вышли на поле, ледяной ветер сразу перехватил дыхание. «Полуфокс» стоял уже готовым к вылету. Джейн села в кабину рядом с Алексеем. Пережитое стало отступать на задний план…

Алексей — вот сейчас главное. Она сможет его вытащить… сделать ликеидом. И она любит его… пусть даже он никогда не узнает об этом. Она отказывается от всех претензий на него. Но он должен вернуться в строй, стать нормальным человеком.

«Чайка» оторвалась от земли, стала набирать высоту. На этот раз не так уж круто, Алексей вообще был как-то рассеян. Джейн смотрела вниз, на проплывающие квадратики кварталов, полей, белые ниточки замерзших рек.

— Как вы провели время, Алекс?

— Очень хорошо, — ответил он, — давно уже так не проводил.

Земля расплывалась внизу, становилась маленькой и совсем игрушечной. «Чайка» вошла в тучу, прорезала ее, оказалась снова в синем, сияющем пространстве.

— А мы были у маргиналов, — сказала Джейн, — Вы знаете, я впервые такое видела… А вы говорили, что уже видели маргиналов?

— Да, я общался с ними. У Лениных родителей есть родственники в деревне. Мы ездили…

Сердце Джейн болезненно сжалось. Конечно, эта ужасная семья, тянущая его вниз — они еще и с маргиналами связаны.

— И как вы их нашли? — беззаботно спросила она. Алексей пожал плечами.

— Люди как люди…

— А мне показалось — страшно, — сказла Джейн, — Они так живут ужасно…

— Конечно, они бедно живут, — подтвердил Алексей.

— Но вот эта психология… именно маргинальная, люмпенская психология… это ужасно!

— Джейн, наша психология не так уж сильно отличается от их… поверьте мне!

— Почему вы так думаете, Алексей? Мне так трудно вас понять…

— Потому что все люди грешны, примерно одинаково, — сказал Алексей, — нет между нами большой разницы.

Он слегка накренил самолет в сторону Джейн — уральские горы плыли под ними в синем полуденном сиянии, чуть припорошенные снегом. Божественная красота раскрывалась внизу, но еще прекраснее, чем земля, было небо впереди и вверху — чистое, синее, глубокое.

— Разве можно говорить, что человек грешен? — спросила Джейн, — ведь человек — это Божественное создание, бессмертный Дух…

— Дух, отпавший от Бога, — пояснил Алексей, — мы можем только молить Его о милости к нам.

— Ну нет… я не могу этого понять. Мы сами должны что-то делать, а не только молить…

Алексей ничего не ответил. Джейн вдруг показалось, что он замкнулся снова.

— Вы не хотите со мной говорить, Алексей… я все время чувствую, что вы так холодно относитесь ко мне, — пожаловалась она. Алексей оторвал на секунду взгляд от управления, посмотрел на Джейн.

— Нет, что вы… мы все одинаковы, все братья и сестры. Если я отношусь к вам как-то иначе, то это мой грех. Простите меня, пожалуйста, — он замолчал.

— Мне так трудно понять вас… вы странный человек. Мне казалось, я знакома с учением христианской церкви…

— Это не так просто, Джейн… Вот посмотрите вокруг, вниз… видите, как красиво? Вы можете вот так взять и объяснить слепому человеку эту красоту так, чтобы он ну не увидел, но хотя бы вас понял? Особенно, если он убежден, что вокруг ничего нет или, что еще хуже, построил целую систему своих собственных представлений о мире… Вот так же трудно рассказать вам о Христе. Тем более, я не могу — ведь я только недавно сам родился, я младенец… я еще говорить не умею.

— Но почему? — удивилась девушка, — Ведь мы, ликеиды, тоже верим в Христа. Мы тоже христиане.

— Но Он для вас не Господь…

— Почему вы так считаете? — спросила Джейн, — Вы знаете, что по нашему учению Христос — воплощение планетарного Логоса, это же слова, какая разница, как Его назвать… Это воплощение Бога-Сына.

Алексей морщился, как от несильной, но надоевшей боли.

— Не знаю, Джейн… суть в том, если вы хотите, чтобы я сказал это словами, что Ликейский Культ не принимает догмата об Искуплении…

— Почему? Частично принимает… и потом — посмотрите на этические следствия Ликейского культа? Разве не этому учил Христос? Любви, самопожертвованию, самоотдаче…

Я опять с ним спорю, одернула себя Джейн. Но как иначе? Как? Не спорить, соглашаться во всем — это же неискренне, и он эту неискренность почувствует.